Рабиндранат Тагор - Стихотворения. Рассказы. Гора

Все эти дни Бародашундори старалась держаться от Шучориты на почтительном расстоянии, не прибегала к ее услугам в домашних делах и была с ней подчеркнуто вежлива.

Мысль о скорой разлуке не давала Шучорите покоя. Под разными предлогами крутилась она около Бародашундори, стремясь помочь ей по хозяйству, но Барода и близко не подпускала ее к уборке, всем своим видом показывая, что эта низкая работа не для нее.

А Шучорита страдала. Ей было особенно горько видеть, что та, которую она звала матерью, в доме которой она выросла, так холодна с ней в эти дни.

Лабонне, Лолита и Лила не отходили от Шучориты. Они с увлечением помогали ей устраиваться на новом месте, но оживление их было напускным — в душе они были очень огорчены предстоящей разлукой с сестрой.

Все эти годы Шучорита, пользуясь каждым удобным случаем, оказывала Порешу-бабу всевозможные мелкие услуги: расставляла в вазах цветы, разбирала книги и бумаги, проветривала одежду и каждый раз, когда его ванна бывала готова, приходила напоминать ему об этом. Ни Пореш-бабу, ни сама Шучорита этим мелочам особого значения не придавали. Но теперь, когда время быстро близилось к расставанию, у обоих скребло на сердце при мысли, что этих незатейливых услуг, которые с тем же успехом мог оказать кто-нибудь другой и без которых в конце концов можно было прекрасно обойтись, она ему уже больше оказывать не сможет. Теперь всякий раз, как Шучорита забегала в комнату Пореша-бабу, все, что бы она ни сделала там, казалось обоим важным и значительным. И от того, что у него было тяжело на сердце, он нет-нет да вздыхал, и от того, что сердце ее болезненно сжималось, глаза ее нет-нет да наполнялись слезами.

Наконец наступил назначенный день. Переезд должен был состояться после обеда. Когда утром Пореш-бабу пошел к себе молиться, он увидел, что комната его уже украшена цветами и что в углу сидит Шучорита и ждет его. Лабонне и Лила задумали помолиться все вместе в это утро, но Лолита отговорила их, зная, как дороги для Шучориты эти часы совместной с отцом молитвы и как нуждается она в его благословении, особенно сегодня. Лолита не хотела, чтобы кто-то своим присутствием помешал им в такую минуту.

Когда к концу молитвы из глаз Шучориты потекли слезы, Пореш-бабу сказал ей:

— Не оглядывайся назад, дитя мое! Смело, без колебаний смотри судьбе в глаза. Радуясь, иди навстречу жизни. И что бы ни случилось с тобой, умей во всем найти хорошее. Положись на волю божью, надейся на него одного, и тогда, несмотря на все потери и все ошибки, ты сумеешь выйти на путь истины. Но только помни, богу ты должна отдавать все свои помыслы безраздельно, иначе трудно придется тебе. Да будет господь милостив к тебе, чтобы ты впредь легко обошлась без нашей скромной помощи.

Выйдя из комнаты, они увидели дожидавшегося их Харана. Шучорита, не хотевшая омрачать этот день недобрыми чувствами, приветливо поздоровалась с ним.

Харан-бабу тотчас же выпрямился в своем кресле и изрек:

— Шучорита, этот день, когда ты отступаешь от истины, которой столько времени следовала, — черный день для всех нас.

Шучорита не ответила, но гармония мира и печали, царившая до этой минуты в ее сердце, была нарушена.

— Только собственная совесть может подсказать человеку, отступает ли он или, наоборот, делает шаг вперед. Судить со стороны — в большинстве случаев напрасный труд, — сказал Пореш-бабу.

— Не хотите ли вы этим сказать, — спросил Харан, — что не испытываете опасений за будущее и не видите повода к раскаянию за прошедшее?

— Я, Пану-бабу, всегда гоню от себя прочь мнимые страхи, которые являются не чем иным, как плодом воображения. Что же касается поводов к раскаянию, то я узнаю о них, только когда раскаяние придет.

— А то, что ваша дочь Лолита одна с Биноем-бабу приехала на пароходе, это что, тоже плод воображения?

Шучорита вспыхнула, в то время как Пореш-бабу спокойно ответил:

— Вы, Пану-бабу, очевидно, чем-то сильно возбуждены, и было бы несправедливо по отношению к вам заставлять вас в таком состоянии обсуждать подобные вопросы.

Харан-бабу тряхнул головой.

— Я никогда ничего не обсуждаю в возбужденном состоянии, — сказал он. — Я всегда отвечаю за свои слова, так что обо мне вам беспокоиться нечего. Все, что я сказал, я сказал не от себя лично, а как представитель «Брахмо Самаджа», и говорю потому, что не считаю себя вправе молчать. Если бы вы не были ослеплены, уже из одного того, что Лолита рискнула поехать на пароходе вдвоем с Биноем-бабу, вы должны были бы заключить, что вашу семью начало относить в сторону от надежного причала. Здесь вопрос не только в том, что у вас появится повод к раскаянию, — это еще и дискредитирует «Брахмо Самадж».