Рабиндранат Тагор - Стихотворения. Рассказы. Гора

— Отцу известно, что я действительно перестала принимать пищу, к которой прикасается неизвестно кто. И если он согласен мириться с этим, с меня достаточно. Если же кто-то из вас недоволен, что ж, можете называть меня как угодно, но зачем надоедать отцу. Разве вы не знаете, как снисходителен он ко всем нам? Почему бы не платить ему той же монетой?

Харан растерялся от такой речи. «Шучорита научилась огрызаться!» — подумал он не без удивления.

Пореш-бабу был человек миролюбивый. Он не любил пересудов — ни в отношении себя, ни в отношении других. Он прожил жизнь тихо, не добиваясь высоких постов в «Брахмо Самадже». Харан объяснял это равнодушным отношением к делу и даже не раз корил его за это. Но в ответ Пореш-бабу говорил только:

— Бог создал два типа людей: активных и пассивных. Я отношусь ко второй категории. Но и такие, как я, нужны богу и служат ему, выполняя посильный труд. И надо ли браться за то, что делать мы не в состоянии? Кому и что это даст? Лет мне немало, и на что я способен — установлено давным-давно. Лучше бросьте понукать меня — ничего вы этим не добьетесь.

Однако Харан льстил себе мыслью, что он может разжечь и вдохновить даже самых неподатливых. Он был твердо убежден, что обладает неотразимой силой побуждать к действиям инертных и к раскаянию падших, — одним словом, что никому долго не устоять перед его несокрушимой, твердолобой целеустремленностью. Он пришел к заключению, что все изменения в лучшую сторону, которые ему приходилось замечать в отдельных членах «Брахмо Самаджа», следует относить преимущественно на его счет.

Он ни на минуту не сомневался, что его благотворное влияние незаметно распространяется на окружающих, и, если при нем кто-нибудь начинал особенно хвалить Шучориту, он просто сиял от самодовольства. Он полагал, что своим примером и дружескими советами сформирует характер Шучориты, и начинал уже надеяться, что вся ее жизнь станет одним из величайших его достижений, делающих ему большую честь.

Его горделивая вера в себя не пошатнулась даже теперь, после того как Шучорита так некстати ударилась в правоверие, поскольку всю ответственность за это плачевное событие он возложил на Пореша-бабу.

Харан и раньше не мог чистосердечно примкнуть к общему хору, славящему достоинства Пореша-бабу; сейчас он начинал подумывать, что недалек тот день, когда и остальные оценят его проницательность, и в душе поздравлял себя с этим.

Харан-бабу мог простить людям все или почти все, но если кто-то из тех, кого он наставлял на путь истинный, выказывал желание идти своим путем, руководствуясь своими взглядами, он считал такое поведение непростительным. Выпустить свою жертву без боя он просто не мог, и чем очевиднее становилось, что его советы не действуют, тем упорнее наседал он на отступника. Как механизм, у которого еще не кончился завод, он не мог остановиться и продолжал назойливо жужжать одно и то же, не замечая, что его не хотят слушать, не видя, что игра уже проиграна.

Эта его особенность доставляла Шучорите немало неприятных минут, — не из-за себя, а из-за Пореша-бабу. Пореш-бабу сделался предметом обсуждения в «Брахмо Самадже» — нужно было найти способ пресечь это.

Не менее трудным был вопрос с Хоримохини. С каждым днем делалось очевиднее, что, несмотря на все ее старания держаться как можно незаметнее, она все чаще становится причиной раздоров в семье. Обиды, выпадавшие на долю Хоримохини, очень тревожили Шучориту. Она просто не видела выхода из создавшегося положения.

Ко всему этому Бародашундори не переставала надоедать Порешу-бабу, чтобы он поторапливался с замужеством Шучориты.

— Раз уж она решила своевольничать, мы не можем больше брать на себя ответственность за нее, — настаивала Барода. — И если ее свадьба будет опять отложена, я заберу с собой девочек и уеду куда-нибудь, — совершенно ни к чему им иметь все время перед глазами дурной пример. Ты еще пожалеешь, что так ее распустил, помяни мое слово! Посмотри на Лолиту — разве она была такой раньше? А теперь она делает все, что ей вздумается. И не слушает никого. Как по-твоему — чья это работа? Возьми хотя бы эту последнюю историю, когда я чуть не умерла со стыда. Может, по-твоему, Шучорита и здесь ни при чем? Я прежде никогда не жаловалась, хоть и знала, что ты любил ее больше своих дочерей, но имей в виду — дальше так продолжаться не может!

Не поведение Шучориты, а разлад в семье заставил призадуматься Пореша-бабу. Он нисколько не сомневался в том, что если Бародашундори вбила себе что-то в голову, то она гору свернет, а своего добьется. Увидев же, что ее старания не дают желаемых результатов, она просто-напросто удвоит их. Он считал, что при сложившихся обстоятельствах для самой Шучориты, пожалуй, лучше будет насколько возможно ускорить свадьбу. Поэтому он сказал Бародашундори: