Александр Лебеденко - Тяжелый дивизион

Конечно, нельзя сравнивать Елену с Лидой. Но разве живет она в его сознании, как все прочие женщины? Этот год не сблизил их. Что-то большое, может быть главное, чем живет он сейчас, для Елены — чужое. От нее надо скрывать, как несчастье, как болезнь, все, что принесла ему революция.

Но все это новое пришло не случайно, не сразу. Оно росло в нем день за днем. Война поливала ростки щедрой струей событий и перемен, и прежде чем он сам заметил это, корни новой веры вросли в него так глубоко, что их больше уже не вырвать.

Где-то далеко маячат образы Горбатова, студенты, офицеры дивизиона, парчки. Напишет ли ему хоть один из них, если порвется прямая связь? Вероятно, нет. Сегодняшний день всеми глазами глядит в будущее. Идя по этому пути, он неизбежно отойдет от Елены.

Так многие любят срывать понемногу струп еще живой ранки, хотя никому другому не дали бы дотронуться до нее. От этой боли становилось и грустно, и одиноко. Все эти новые люди еще пока смотрят и долго будут смотреть на него как на чужака, на приблудившегося. Может быть, Петр…

От него пахнуло дружеской радостью, когда Андрей после молодечненской встречи с индийским мудрецом пришел к нему и они проговорили всю ночь. Но и Петр, вероятно, все еще сомневается в устойчивости его новых настроений. То же и с Екатериной… Как хорошо было бы, если бы все ушло, все прежнее, все, что иссушила, уничтожила война. И осталась бы от прошлого, от личной жизни только одна Елена. Если бы она ушла с ним в это новое!

Возможно, пожар разольется по всему миру. Если восстанут германцы, эти порывистые мадьяры, пылкие французы, упорные британцы.

Неужели так уж трудно понять и возненавидеть тех, кто творит и питает войну!

Тогда в Европе начнется перестройка жизни сверху донизу. Творческий век. Созидательная работа небывалого масштаба. Хватит на этих лесах места и ему, и его подруге. В такие минуты Андрею казалось, что он мог бы растолковать все это Елене, мог бы зажечь и ее. Ведь это та самая девушка, которая вздрагивала от его слов о фронте в темную августовскую ночь на свадьбе Кирилла.

Потом он криво улыбался своим мыслям. Он знал, что прежде всего он разжигает этими мыслями огонь в самом себе.

Швейцар нового дома, в котором поселились Ганские, был чем-то недоволен. Провожая Андрея, он мотал ногой по ковру, пренебрежительно принял и поставил у вешалки калоши Андрея, а затем с удивлением посмотрел на блестящие ордена на френче, приосанился и покачал головой. Горничная ввела Андрея в коридор и сказала:

— Вторая дверь налево.

Андрей остановился у самой двери. В комнате кто-то читал стихи. Знакомый голос. Деланный, театральный подъем:

Недовольный швейцар внизу и королевские мантии в гостиной возвращали к старому миру… Андрей вошел по ковру неслышными шагами и, поклонившись, остановился у двери. Читал тот же гвардеец, которого он уже встречал у Елены. Он читал еще долго, и Андрей рассмотрел всех, кто был здесь. Еще один офицер. Высокий, красивый. Это, вероятно, Константин. У него семейное сходство с Еленой. Рядом с Еленой на тахте — полная круглолицая девушка с толстыми ногами и свежим лицом.

Когда гвардеец кончил, Андрей, поздоровавшись, сел на пуф у тахты, и Елена спросила его:

— Давно вы в Петербурге? — Она смотрела на него испытующе.

— Дней пять.

— А я вернулась сегодня. Звонила несколько раз… Вы надолго?..

— Не знаю.

— Мне казалось, я видела вас на Невском… утром…

Андрей молчал.

— …но, вероятно, я ошиблась.

— Нет, не ошиблись, — поднял голову Андрей. — Я тоже видел вас. Я был не один.

— Значит, этот солдат… с такими ужасными патронами через плечо… был с вами?

Андрей кивнул головой.

Елена смотрела испуганно. Андрей глядел ей в лицо.

— Вы думаете остаться в Петербурге? — спросила Елену круглолицая девушка.

— Мы еще не решили, — повернулась к ней Елена. — Это все ужасно сложно. И я, признаться, не все понимаю. Может быть, уедем в Москву… или за границу…

— В Москве то же самое. Мы получили письмо! — воскликнула девица.

— Э, везде хорошо, где нас нет, — сказал Константин, вставая и вытягивая могучее, красивое тело. — Над нами не каплет, поживем — увидим.

— А мама думает, что здесь никак нельзя оставаться. Она замучилась за эти дни, бедняжка. Вчера она полтора часа простояла на ногах в банке. Видимо, многие берут деньги и ценности. В сущности, банки сейчас ничего не гарантируют.