Теофиль Готье: Роман Мумии

— Я повиновался повелению Вечного, — сказал своему спутнику Моисей, выйдя за пилон, — но Фараон остался бесчувствен, как будто бы я говорил не ему, а этим каменным людям, сидящим на тронах у дверей дворцов, или же этим идолам с головами собаки, копчика и обезьяны, перед которыми жрецы кадят в глубине святилищ. Что скажем мы народу, когда он спросит нас о нашей беседе с Фараоном?

Опасаясь, чтобы евреи по внушению Моисея не вздумали сбросить с себя иго, Фараон заставил их нести еще более тяжелые работы и не велел давать им соломы для примеси к глине. И тогда дети Израиля распространились по всему Египту, собирая всюду солому и проклиная своих ходатаев, потому что чувствовали себя крайне несчастными и говорили, что советы Моисея удвоили их нужду.

Однажды снова Моисей и Аарон появились во дворце и еще раз убеждали царя отпустить евреев для принесения жертвы Вечному в пустыне.

— Кто мне докажет, — ответил Фараон, — что воистину вас послал Вечный, чтобы сказать мне эти слова, и что вы не низкие обманщики, как я предполагаю?

Аарон бросил перед царем палку, и дерево стало изгибаться, волноваться, покрываться чешуей, двигать головой и хвостом и издавать страшный свист. Жезл обратился в змея. Он свивался в кольца на плитах, надувал свой зоб, высовывал свой раздвоенный язык и, вращая красными глазами, казалось, искал жертвы.

Оэрисы и слуги, окружавшие трон, застыли в немом ужасе при виде этого чуда. Самые храбрые обнажили до половины свои мечи.

Но Фараон нисколько не смутился; презрительная улыбка мелькнула на его губах, и он сказал:

— Вот что вы можете сделать. Ничтожное и грубое чудо. Пусть придут мои мудрецы, волшебники и иероглифиты.

И они пришли; то были странные и таинственные люди, с бритыми головами, в сандалиях из библоса, в длинных, львиных одеждах, с посохами, покрытыми иероглифами, желтые, иссохшие в бдениях, науке и суровой жизни; утомление познаниями тайн отражалось на их лицах, и только глаза в них сверкали.

Они стали в ряды перед троном, не обращая внимания на змея, который извивался, ползал и издавал свист.

— Можете ли вы, — сказал царь, — обратить ваши посохи в пресмыкающихся, подобно тому, как это сделал Аарон?

— О Царь! Ужели для этой детской забавы, — ответил старейший, — вызвал ты нас из глубины наших сокровенных комнат, где при свете ламп, наклонясь над неразборчивыми папирусами, преклонив колена пред таинственными и полными глубины иероглифами на стеллах, собирая по крупицам познание тайн природы, вычисляя силу чисел, протягиваем нашу трепетную руку к краю покрывала великой Изиды. Дозволь нам вернуться к себе, потому что жизнь коротка и мудрец едва успевает бросить другому слово, которое он нашел; дозволь нам вернуться к нашим работам. Первый фигляр, играющий на флейте на площадях, сумеет исполнить то, что ты желаешь.

— Эннана, сделай то, что я хочу, — сказал Фараон старейшему из своих иероглифитов и волшебников.

Старый Эннана обратился к мудрецам, которые стояли неподвижно и погрузившись умом в бездну размышлений:

— Бросьте ваши посохи на землю и произнесите тихо волшебное слово.

Посохи со стуком упали одновременно на плиты, и снова мудрецы приняли свою прежнюю позу, подобные изваяниям у колонн в храмах, и даже не удостоили взглянуть совершается ли чудо, настолько они были уверены в могуществе своей формулы.

Тогда началось странное и ужасное зрелище: посохи искривились, как свежие ветви в огне, их концы расширились в виде голов и удлинились в виде хвостов; одни остались гладкими, другие покрылись змеиной чешуей. И все они стали ползать, свистеть, свиваться в отвратительные узлы. У некоторых из змей были следы ударов копьем на лбу; тут были и виперы, и зеленоватые гидры, и аспиды, и боа с громадной пастью, способной поглотить быка Аписа, и змеи с круглыми, как у совы, глазами. Весь пол залы покрылся ими.

Тахосер, сидевшая на троне рядом с Фараоном, поднимала ступни своих красивых ног и прятала их, бледнея от страха.

— Ты видишь, — сказал Фараон Моисею, — что мои мудрецы своей наукой превосходят тебя. Придумай другое чудо, если хочешь меня убедить.

Моисей простер руку, и змей Аарона бросился на двадцать четыре других змеи; борьба длилась недолго, и он скоро пожрал всех этих ужасных пресмыкающихся, созданных действительно или призрачно мудрецами Египта; потом снова он обратился в посох.

Это, по-видимому, изумило Эннана; он склонил голову, подумал и сказал в раздумии: