Исаак Ландауэр - Параметры поиска

– Я тебе уже говорил, что ты на удивление примитивен? – перенимал Андрей шутливый тон собеседника.

– Не-од-но-крат-но, – изображая на лице отчаянную умственную деятельность, по слогам ответил Николай. – Но всяко поумнее твоих завзятых корешей. На кой ляд тогда вообще изобретать велосипед, давай смастырим здесь статую Диониса из подручных материалов, или я где в запасниках раздобуду Ильича на переделку, шляпу соломенную на плешь и выйдет чистый грек, тем более кто из местных их вживую-то видел, и ну давай хороводы водить и песни горланить. А назовем себя ЖОПА, то есть Жизнерадостное Общество Почитателей Адониса.

– Ты же сказал Диониса, – рассмеялся Андрей.

– Да кто их тут разберет, зато благозвучия хоть отбавляй. Десять заповедей тоже придумаем: умеренное пьянство, распутство только по взаимному согласию, чревоугодие, миролюбие, прелюбодеяние минимум раз в день… нет, пожалуй, хватит и пяти. Жертвоприношения обязательно, пение в голом виде псалмов и, конечно, полигамия, иначе для чего всё затевалось. Тебя сделаем верховным жрецом и дадим титул Брахмапутра, есть, кажется, такая река где-то в Индии. Отвечай, согласен или нет?

– Непременно и с большим удовольствием, если только ничего получше не выйдет.

– Смотри, перфекционизм – штука опасная, в другой раз предлагать не стану. Итого официально утверждаем запасным вариантом. Печать есть? – Николай картинно оглянулся вокруг. – Нет, ну да и так вполне сойдёт. Принято единогласно, большинством в трезвом, хотя и не совсем здравом уме, но зато уж точно в совершенной памяти. Не хватает официального протокола, впрочем, пока сойдёт и так. Эх, вот в такое бы с какой радостью я поверил, какое религиозное святейшее рвение бы проявлял, а ты всё ноешь со своим познанием сам не знаешь чего. Скучно, Андрюша.

– Ехал бы ты домой, басенник, – с шутливой серьёзностью ответил Андрей. – Как раз ещё успеешь посидеть вечером в местном кабаке, да если повезет – и девочек склеить.

– Вот тут Вы правы, учитель, пора. А то Вам и поразмышлять о вечном в такой компании ну совершенно невозможно. Поеду нести Ваше слово в массы: внедрять, не побоюсь этого слова, по самые гланды юным неразумным тварям божьим, истосковавшимся по непреложной истине, – картинно расшаркиваясь и пятясь задом, он ударился о дверной косяк, потёр ушибленную руку, выругался и с удивительной проворностью чуть только и впрямь не порхнул за дверь.

В который раз Андрею оставалось лишь удивиться превратности судьбы, которая столь причудливым образом свела их в минуту тяжёлого для него испытания. Ничто не связывало их, но, тем не менее, тот каждые две недели исправно приезжал навестить, посмеяться, усомниться или поспорить, сделавшись такой же привычной частью существования, как незамысловатый пейзаж за окном. Такие как Николай умеют застолбить за собой место, что называется, всерьёз и надолго, будь то прибыльный бизнес, компания симпатичной женщины или даже чьё-то болезненное сознание. Неунывающий потребитель всего лучшего, он, по-видимому, изначально нащупал здесь очередное развлечение, но со временем фанатичная твёрдость нового товарища понемногу заинтересовала и его. Консервативная родина не очень богата мессиями и сектами, так отчего же без отрыва от основной деятельности не увлечься ни к чему не обязывающим трёпом с добровольно заточившим себя в четыре облупленные стены юным искателем таинственного нечто, способного ответить на сокровенные вопросы бытия. Андрей отчётливо понимал, что тот не верит ни единому его слову, но причину видел лишь в одном: оставалось до сих пор неясным – верил ли он себе сам. Часто наедине с собой он начинал сомневаться в том, что привело его сюда. Не признания ли и славы предвестника нового учения в глубине души искал он, отправляясь в эту глушь; только ли жажда познания двигала им, когда вчерашний прожигатель жизни добровольно отказался от всех благ провинциального мира? Останется ли он также уверен в своей правоте, если и спустя десять лет будет прозябать в одиночестве, развлекая себя лишь редкими беседами с местными пьяницами? Стоит ли, быть может, единственная, неповторимая жизнь самоубийственной попытки найти абсолютное знание? И если ему против воли лестно внимание Николая, то поиск ли истины на самом деле погнал его в эту дыру, так ли бесспорно чисты его порывы, и где лежит эталон такой чистоты. Страшно было именно то, что он давно знал ответы на все эти вопросы, знал ещё в тот момент, когда первая дикая мысль родилась в его, казалось, обезумевшей голове. Проклятие этого знания неустанно преследовало его, напоминая о слабости, которую он никак не мог побороть. Силы, что с лихвой хватало переживать тоскливое одиночество добровольного затворника, оказывалось до смешного мало, когда требовалось переломить в себе отвратительное, гнусное, растлевающее желание – неистребимую жажду признания. Ни на йоту не придвинувшись к тому, зачем приехал сюда, он, тем не менее, уже знал, что никакие муки плоти, ограничения, посты, наказания и даже страх неминуемой гибели не способны победить этот обитающий в самых низких уголках души сильнейший из инстинктов, величайший из грехов, венец человеческой природы – тщеславие.