Арчибальд Кронин - Цитадель

Глядя в сторону, он собирался уже пройти мимо Воона, но, к его удивлению, услышал обращенный к себе оклик, дружелюбный и полушутливый:

— Алло! Вы, кажется, тот самый человек, который отправил Бена Ченкина обратно на работу?

Эндрью остановился, настороженно глядя на спрашивавшего, как будто говоря: «Ну, и что же из того? Я это сделал вовсе не затем, чтобы тебе угодить». Отвечая Воону довольно вежливо, он мысленно говорил себе, что не позволит никому обращаться с собой покровительственно, хотя бы даже и сыну Эдвина Воона. Вооны были фактическими владельцами всех предприятий в Эберло, получали все доходы от окрестных копей, занимали исключительное положение, были богаты и недосягаемы. Теперь, когда старик Эдвин удалился на покой в свое имение близ Брекена, Ричард, его единственный сын, стал директором-распорядителем компании. Он недавно женился и выстроил себе большой дом в современном стиле, стоявший высоко над городом.

Теребя жидкие усики и рассматривая Эндрью, он сказал:

— Хотел бы я тогда полюбоваться на физиономию старого Бена!

— Мне она не показалась особенно забавной.

Губы Воона под прикрывавшей их рукой дрогнули улыбкой при этой вспышке шотландской заносчивости. Но он непринужденно промолвил:

— Между прочим, вы наши ближайшие соседи. Моя жена (последние несколько недель ее здесь не было, она уезжала в Швейцарию) собирается навестить вашу. Ведь вы уже, верно, устроились окончательно?

— Благодарю, — ответил Эндрью коротко и пошел дальше.

Вечером за чаем он в ироническом тоне рассказал об этой встрече Кристин.

— Что ему от меня нужно, как ты думаешь? Я раз видел как он прошел по улице мимо Луэллина, едва удостоив его кивка. Может быть, он хотел меня задобрить, чтобы я почаще отсылал людей обратно на работу в ею проклятые рудники!

— Да перестань, Эндрью! — возмутилась Кристин. — Всегда у тебя одно на уме. Ты недоверчиво, ужасно недоверчиво относишься к людям!

— Еще бы мне не относиться к нему недоверчиво! Надутое ничтожество, купается в деньгах, а носит старомодный галстук под своей противной физиономией. «Моя жена навестит вашу!» А эта жена отдыхала в Альпах, пока ты тут шлепала по свинской грязи на Марди-хилл. Воображаю, какими глазами она стала бы осматривать все здесь у нас! А если она явится, — Эндрью вдруг рассвирепел, — смотри, не допускай покровительственного обращения с собой!

Крис ответила так лаконично и сухо, как никогда еще не отвечала ему за все эти первые месяцы неизменной нежности:

— Полагаю, что я умею держать себя.

Вопреки предсказаниям Эндрью, миссис Воон сделала визит Кристин и оставалась у нее гораздо дольше, чем это требовалось приличиями. Когда Эндрью вечером вернулся домой, Кристин встретила его веселая, слегка раскрасневшаяся, и видно было, что она очень приятно провела время. На его иронические расспросы она отвечала сдержанно, сказала только, что все вышло очень хорошо.

Эндрью дразнил ее:

— Ты, конечно, вынула все наше фамильное серебро, самый лучший фарфор, золотой самовар? Ну, и, конечно, торт от Перри!

— Нет. Я угощала ее хлебом с маслом, — отвечала она ему в тон. — И чаем из нашего закоптелого чайника.

Он насмешливо поднял брови.

— И ей это поправилось?

— Надеюсь, что да.

После этого разговора Эндрью что-то глодало, — он испытывал странное чувство, в котором, при всем его желании, не способен был разобраться. Через два дня, когда миссис Воон позвонила ему по телефону и пригласила его и Кристин обедать, он растерялся. Кристин в это время на кухне пекла пироги, и говорить по телефону пришлось ему.

— Очень сожалею, — сказал он, — но боюсь, что мы не сможем быть у вас. Я все вечера почти до девяти часов занят в амбулатории.

— Но по воскресеньям вы, конечно, свободны, — сказала она с очаровательной непринужденностью. — Так приходите ужинать в будущее воскресенье. Значит, решено. Мы вас ждем!

Он влетел в кухню и набросился на Кристин.

— Эти твои проклятые чванные друзья таки заставили меня принять приглашение на ужин! Но мы не можем идти! Я глубоко убежден, что в воскресенье мне что-нибудь помешает.

— Послушай, Эндрью Мэнсон! — У Кристин глаза сияли, потому что ее обрадовало приглашение, но она принялась сурово отчитывать мужа. — Пора тебе перестать глупить. Мы бедны, и это всем известно. Ты ходишь обтрепанный, а я сама стряпаю. Но это ничего не значит. Ты врач, и хороший врач к тому же, а я твоя жена. — Выражение ее лица на миг смягчилось. — Ты меня слушаешь? Да, может быть, тебя это удивит, но у меня имеется в комоде брачное свидетельство. Вооны страшно богаты, но это мелочь по сравнению с тем, что они милые, обаятельные и культурные люди. Мы с тобой очень счастливы здесь вдвоем, мой друг, но должны же мы иметь каких-нибудь знакомых. Почему нам не познакомиться с ними поближе, раз они этого хотят? Нечего тебе стыдиться нашей бедности. Забудь о деньгах и о положении в обществе и обо всяких таких вещах, научись ценить в людях то, что в них ценно.