Арчибальд Кронин - Цитадель

Испытывая к ней чувство признательности, Эндрью, все еще несколько неуверенный в себе, находил странным, что эта аристократка, которая самодовольно причисляла себя к отборной части человечества, которая казалась ему личностью исключительной еще до того, как ему стали попадаться ее портреты в иллюстрированных еженедельных журналах, могла питать хотя бы и такой слабый интерес к нему. Ее широкий, немного капризный рот обычно выражал враждебность по отношению к людям не ее круга, но почему-то она никогда не выказывала такой враждебности к Эндрью. У него появилось сильное желание (это было нечто большее, чем любопытство) разгадать ее характер, ее душу. Он не знал настоящей миссис Лоренс. Наблюдать ее сдержанные движения, когда она ходила по комнате, было истинным наслаждением. Она была всегда ровна и покойна; все, что делала, делала неторопливо и обдуманно; за приветливой настороженностью ее глаз скрывались тайные мысли, несмотря на грациозную беспечность речей.

Вряд ли сознавая, что эта мысль внушена ею, Эндрью с некоторого времени (ничего не говоря Кристин, которая по-прежнему сводила свой хозяйственный бюджет в шиллингах и пенсах, ничуть не тяготясь этим) начал нетерпеливо задавать себе вопрос, как может врач завоевать практику в хорошем обществе, не имея элегантного автомобиля. Смешно подумать, что он ходит пешком на Грин-стрит, таща свою сумку, является в дом с запыленной обувью, вместо того чтобы приезжать в автомобиле, и ему неловко перед лакеем, встречающим его с легким высокомерием. За домом на Чесборо-террас имеется кирпичный гараж, — это значительно сократит стоимость содержания автомобиля, — и есть фирмы, специально занятые снабжением автомобилями врачей, замечательные фирмы, которые готовы любезно рассрочить платеж.

Прошло три недели, и у дома № 9 на Чесборо-террас остановился новенький коричневый, сверкающий темной лакировкой автомобиль с откидным верхом. Выскочив из кабинки шофера, Эндрью взбежал по лестнице.

— Кристин! — позвал он, пытаясь не выдать голосом пожиравшую его радость. — Кристин! Поди сюда, ты что-то увидишь!

Он хотел ее поразить. И достиг цели.

— Боже! — она стиснула его плечо. — Это наш? О! Какая прелесть!

— Правда? Осторожно, дорогая, не трогай руками, на лаке останется след! — Он улыбался ей, совсем как бывало. — Хорош сюрприз, а, Крис? Достал его и зарегистрировал и все сделал, а тебе все время ни словечка! Да, это не то, что наш старый «Моррис». Садитесь, сударыня, я вам продемонстрирую его ход. Летит, как птица!

Он помчал ее вокруг сквера, как она была, без шляпы, и Кристин не могла вдоволь налюбоваться маленьким автомобилем. Через четыре минуты они уже воротились и стояли на тротуаре перед домом. Эндрью все не мог глаз отвести от своего сокровища.

Минуты близости между ними, взаимного понимания, общей радости были теперь такой редкостью, что Кристин ужасно хотелось продлить их. Она прошептала:

— Теперь тебе будет удобно навещать больных, милый. — Потом робко: — И если бы мы могли иногда ездить вдвоем за город, ну, хотя бы по воскресеньям, в лес — как бы это было чудесно!

— Разумеется, — ответил он рассеянно. — Но автомобиль, собственно, куплен для моей практики. Мы не можем носиться в нем повсюду, иначе он быстро запачкается.

Главный эффект был впереди и оказался для него совершенно неожиданным. В следующий четверг он, выйдя из стеклянной двери дома № 17-а на Грин-стрит, очутился лицом к лицу с Фредди Хемсоном.

— Алло, Хемсон, — сказал он небрежно. Он не мог подавить радостного удовлетворения при виде физиономии Хемсона. Сперва тот его не узнал, а когда узнал, лицо его, пройдя по очереди все степени изумления, выразило откровенную растерянность.

— Алло! — отозвался он наконец. — Что ты здесь делаешь?

— Был у пациента, — отвечал Эндрью, кивком головы указывая назад, на дом № 17-а. — Я лечу дочь Джо Ле-Роя.

— Джо Ле-Роя!

Уже одно это восклицание много значило для Мэнсона. Он жестом хозяина положил руку на дверцу своего красивого нового автомобиля.

— Тебе в какую сторону? Не подвезти ли тебя?

Фредди быстро пришел в себя. Терялся он и редко и ненадолго. За какие-нибудь полминуты его мнение о Мэнсоне и о том, насколько этот человек может быть ему полезен, подверглось мгновенному и неожиданному превращению.

— Да, — он дружески улыбнулся. — Я шел на Бентинк-стрит, в санаторию Иды Шеррингтон. Захаживаю туда, чтобы держать старушку в повиновении. Но я, пожалуй, проедусь с тобой.