Арчибальд Кронин - Цитадель

— Благодарю, — резко оборвал ее Эндрью. Он еще в некоторых случаях бывал по-старому груб. — Но что случилось?

— Она кажется... ах, доктор, с нею как будто случился припадок в примерочной.

На верхней площадке широкой лестницы она сдала его с рук на руки красному, взволнованному мистеру Уинчу, который засуетился:

— Сюда, доктор, сюда. Надеюсь, вы нам поможете. Ужасная неприятность...

В примерочной, теплой, застланной чудесным ковром, также зеленым, но более светлого тона, на фоне зеленых с золотом стен, — толпа щебечущих между собой девушек. Тут опрокинутый золоченый стул, там брошенное полотенце, пролит стакан воды, — словом, ад кромешный. А посреди комнаты — мисс Ле-Рой, та девушка, с которой случился припадок. Она лежала на полу, неподвижно вытянувшись, руки ее конвульсивно, сжимались, ноги точно одеревянели. Время от времени из сжатого горла вырывалось какое-то жуткое карканье.

Когда вошли Эндрью и мистер Уинч, одна из пожилых продавщиц разразилась слезами.

— Я не виновата, — всхлипывала она, — я только сказала мисс Ле-Рой, что это тот самый рисунок, который она выбрала.

— О Боже, о Боже, — пробормотал мистер Уинч. — Это ужасно, ужасно! Не вызвать ли карету скорой помощи?

— Нет, пока не надо, — сказал Эндрью каким-то странным тоном и наклонился над мисс Ле-Рой. Это была еще очень молодая девушка, лет двадцати четырех, голубоглазая, с шелковистыми, словно выцветшими волосами, сбившимися под съехавшей набок шляпкой. Ее оцепенение и конвульсии все усиливались. С другой стороны подле нее стояла на коленях какая-то женщина с встревоженными черными глазами, очевидно, ее подруга. Она все время шептала: «Ах, Топпи, Топпи!»

— Пожалуйста, освободите комнату, — сказал вдруг Эндрью. — Попрошу выйти всех, кроме, — он остановил взгляд на молодой брюнетке, — кроме этой дамы.

Девушки вышли немного неохотно, так как для них припадок мисс Ле-Рой был приятным развлечением. Удалились и мисс Крэмб и даже мистер Уинч. Как только они вышли, конвульсии стали еще сильнее.

— Это очень серьезный случай — сказал Эндрью раздельно и ясно. — Мисс Ле-Рой выкатила на него глаза. — Дайте, пожалуйста, стул.

Опрокинутый стул был поднят и поставлен посреди комнаты подругой мисс Ле-Рой. Тогда Эндрью осторожно и очень бережно, поддерживая ее подмышки, помог мисс Ле-Рой сесть на стул. Он выпрямил ей голову.

— Вот так, — сказал он еще ласковее. Затем ладонью звонко ударил ее по щеке. Это был самый смелый его поступок за много месяцев, и — увы! — он оставался его единственным смелым поступком еще в течение долгого времени.

Мисс Ле-Рой перестала каркать и конвульсивно дергаться, глаза ее больше не закатывались и взглянули на Эндрью с удивлением, с каким-то детским огорчением. Чтобы предупредить новый припадок, он, не дав ей опомниться, ударил ее по другой щеке. Бац! Смешной испуг выразился на лице мисс Ле-Рой. Она задрожала, — казалось, что она снова закричит, но она тихонько заплакала. И, плача, обратилась к подруге:

— Дорогая, я хочу домой.

Эндрью, словно извиняясь, посмотрел на брюнетку, которая в свою очередь уставилась на него со сдержанным, но необычайным интересом.

— Мне очень жаль, — пробормотал он, — но это единственный способ... У нее тяжелая форма истерии. Во время конвульсий она могла себе чем-нибудь повредить, а у меня нет с собой никакого наркотического средства. И во всяком случае это средство подействовало.

— Да... подействовало.

— Пусть выплачется, — сказал Эндрью. — Слезы — хороший предохранительный клапан, через несколько минут она успокоится.

— Но вы не уходите. — Потом торопливо: — Вам придется проводить ее домой.

— Хорошо, — согласился Эндрью самым деловым тоном.

Через пять минут Топпи Ле-Рой была уже в состоянии «привести в порядок свое лицо», — длительная операция, сопровождавшаяся последними прерывистыми всхлипываниями.

— У меня не слишком гадкий вид, дорогая? — осведомилась она у подруги. На Эндрью она не обращала никакого внимания.

Они вышли из примерочной, и их проход через длинную приемную произвел настоящую сенсацию. Мистер Уинч чуть не онемел от изумления и радости. Он не знал, и ему не суждено было никогда узнать, каким образом все произошло, как только что извивавшаяся в корчах больная была поставлена на ноги. Он шел за ними, лепеча почтительные слова. Когда Эндрью проходил в главный подъезд позади обеих дам, мистер Уинч стиснул ему руку своей рыхлой рукой.