Синклер Льюис - Том 2. Бэббит. Человек, который знал Кулиджа

Но Эдди не угостил их коктейлями. Правда, за ужином было весело, и Орвиль Джонс не раз острил: «Как только Луэтта захочет сесть ко мне на колени, мигом отложу этот вкусный сандвич!» Но в общем все держались чинно, как полагается в воскресный вечер. Бэббит незаметно захватил место на диване рядом с Луэттой. И, болтая об автомобилях, слушая с застывшей улыбкой, как Луэтта рассказывает содержание фильма, который она видела в прошлую среду, и надеясь, что она когда-нибудь кончит расписывать сюжет, красоту героя и роскошь обстановки, Бэббит незаметно изучал Луэтту. Тонкая талия, перехваченная суровым шелковым поясом, густые брови, страстные глаза, тонкий пробор над широким лбом — в ней воплотилась для него вся молодость, вся прелесть, от которой становилось грустно. Он подумал, какой незаменимой спутницей она была бы в далеком путешествии на машине, в горах, на привале в сосновом лесу, над глубоким ущельем. Его трогала ее хрупкость, он сердился, что Эдди вечно с ней ссорится. Луэтта сразу стала для него юной волшебницей его снов. Он вдруг с удивлением открыл, что они оба всегда чувствовали романтическое влечение друг к другу.

— Наверно, вы ведете ужасную жизнь, когда жены нет! — сказала она.

— Еще бы! Я — скверный мальчишка, и тем горжусь. Вы как-нибудь вечерком подсыпьте своему Эдди снотворного в кофе и перебегите улицу: уж я вам покажу, как сбивать коктейли! — захохотал Бэббит.

— А может быть, и прибегу! Ничего нельзя сказать заранее!

— Отлично, как только надумаете, вывесьте в окне чердака полотенце, и я помчусь за джином!

Все смеялись этим шалостям. Эдди Свенсон с довольным видом сказал, что заставит врача ежедневно делать анализы своего кофе. Остальные увлеклись разговором о наиболее сенсационных убийствах, случившихся в последнее время, но Бэббит вовлек Луэтту в интимную беседу.

— Никогда в жизни не видел такого прелестного платья!

— Вам действительно нравится?

— Нравится? Да я заставлю Кеннета Эскотта написать в газетах, что лучше всех в Америке одевается миссис Луэтта Свенсон!

— Зачем вы меня дразните! — Но она вся сияла. — Давайте потанцуем. Нет, Джорджи, вы непременно должны со мной потанцевать!

Он запротестовал:

— О, вы знаете, как я плохо танцую! — но сам уже неуклюже подымался с места.

— Я вас научу. Я кого хотите могу научить!

Глаза ее увлажнились, голос возбужденно звенел. Он был убежден, что покорил Луэтту. Крепко обняв ее, чувствуя ее нежную теплоту, он важно пошел кругами в тяжелом уанстепе. Всего раз или два он натолкнулся на других танцующих. «Ей-богу, не так уж плохо у меня выходит, смотрите, веду вас как настоящий танцор!» — ликовал он, а она деловито отвечала: «Да, да, — я вам говорю — я кого хотите могу научить, только не делайте таких больших шагов!»

На миг он потерял уверенность, даже испугался и напряженно попробовал двигаться в такт музыке. Но его снова захватило очарование Луэтты. «Она должна меня полюбить, я ее заставлю!» — мысленно клялся он. Он даже попытался поцеловать локон над ушком. Она машинально отвела головку и так же машинально шепнула: «Не надо!»

На миг она стала ему неприятна, но тут же в нем вспыхнула прежняя страсть. Танцуя с миссис Орвиль Джонс, он следил, как Луэтта летает по всей комнате в объятиях мужа. «Берегись! Не валяй дурака!» — предостерег он сам себя, подпрыгивая и сгибая толстые коленки в паре с миссис Джонс и бормоча этой достойной даме: «Фу, как жарко!» Неизвестно почему он подумал, что Поль сейчас в таком мрачном месте, где никто не танцует. «Я совсем спятил сегодня, надо бы уйти домой», — подумал он с беспокойством, но, оставив миссис Джонс, поторопился к прелестной Луэтте и потребовал:

— Следующий — со мной!

— О, мне так жарко! Я пропущу этот танец.

— Тогда… — Он осмелел. — Тогда выйдем на веранду, посидим, отдохнем в прохладе.

— Пожалуй…

В ласковой темноте, под грохот и смех, доносившийся из комнат, он решительно взял ее руку. В ответ она сжала его пальцы и сразу же отпустила.

— Луэтта! Вы лучше всех на свете!

— Вы тоже хороший!

— Правда? Вы должны меня полюбить! Я так одинок!

— Ну, ничего, это пройдет, когда ваша жена вернется!

— Нет, я всегда так одинок!

Она подняла руку к подбородку, и он не решался до нее дотронуться. Он вздохнул:

— Знаете, когда мне очень скверно и я… — Он чуть было не рассказал о Поле, о его трагедии, но даже ради любовных ухищрений нельзя было касаться таких священных чувств. — И когда я устаю от работы, от всего на свете, я люблю смотреть в окно, через улицу, и думать о вас. Знаете, однажды я видел вас во сне!