Орасио Кирога: Анаконда

В телеграмме говорилось, что накануне во время тыловых учений Джек погиб в обвалившемся окопе. Долгожданный поезд привез им гроб с телом их сына.

Как сообщил отец это известие жене, я не знаю. Но мне известны следующие несколько строк из ее письма, адресованного одному нашему общему другу через три месяца после гибели Джека: «Что же, по-вашему, нам остается делать без сына? Мне не хочется думать об этом. Наша жизнь — бесцельна»…

И вот я думаю: что должны испытывать в глубине своей души родители? Возможно ли потерять единственного сына, семнадцатилетнего юношу, здорового, веселого, счастливого, и не упрекать себя в том, что не сумели сохранить его жизнь? Возможно ли не пережить при этом хотя бы одну бессонную ночь и не увидеть в кошмарном сне нашего сына, нашу жизнь и нашего возможного обвинителя, задавленного в обвалившемся окопе во время маневров, который пытается протянуть руки к нашему сердцу.

Не знаю. Я знаю только, что у меня двое детей, один из них мальчик. И этот четырехлетний Джек, которого я, разумеется, не воспитываю в духе современной цивилизации, в один прекрасный день отправится рыть окопы и не вернется. Как бы глубоко ни проникали в сознание идеи о свободном человеке, достигнув семнадцати лет, он уйдет со своими товарищами и не возвратится.

Что же делать? Как велика вина человеческого разума, если по истечении десяти тысяч лет прогресса меня ждет та же судьба, которая постигла отца Джека!

Однажды запятая привела человека к гибели. Несчастного сожгли живьем. И случилось это в Женеве, во время реформистской лихорадки. Человека, немца по национальности и гравера по профессии, звали Конрад Вебер. Мягкобородый, голубоглазый и чистосердечный, он был наблюдателен от природы и не мог не заметить, какую печальную жизнь влачит его город.

Будучи человеком разумным, он видел, как в преисполненной мерзостей Женеве Кальвина {27} 27 Жан Кальвин (1509–1564) — один из вождей Реформации. С 1541 г. фактический диктатор в Женеве, где ввел суровый режим господства реформированной церкви, следившей за частной жизнью граждан, их чтением, времяпрепровождением и пр. Против еретиков применялись пытки, костер и изгнание. преследовали веселых граждан. Он видел, как одного скромного жителя оштрафовали на три суэльдо {28} 28 Суэльдо — старинная монета. за то, что вместе с приятелем тот пошел в таверну. А однажды он целый вечер выслушивал жалобы своего шурина, которому собственная вера обошлась в пять суэльдо. Консистория оштрафовала его за опоздание к проповеди.

Впрочем, и на самого Вебера обрушилось своей тяжестью пуританское правосудие. С него взыскали десять суэльдо за то, что on воскликнул: «Благодарение богу!» — не имея серьезных оснований поминать столь высочайшее имя. И Вебер уплатил штраф. Чем он был лучше других!

Позднее Вебер присутствовал, пожалуй без особого энтузиазма, но с присущим ему достоинством при обезглавливании Груэ, который записал на одной из своих бумаг, что Иисус Христос был бездельником и плутом и что во всех евангелиях меньше смысла, чем в баснях Эзопа. На его глазах умер Мигель Сервет, казненный за то, что он назвал святого Фому цербером, и за то, что изобличил во лжи Моисея, утверждая, будто земля Палестины не плодородна, и за другие высказывания подобного же рода.

Но эти грехи, серьезные уже сами по себе, показались Кальвину ничтожными по сравнению с тем моральным гнетом, который и без того тяготел над душой Сервета, женатого на анабаптистке. Потому и был так суров приговор над ним. В толпе народа Вебер наблюдал за его казнью. Однако господь не оставил врача Сервета в этот тяжелый для него час: женевская инквизиция присудила его к сожжению на медленном огне.

Четыре месяца спустя чистейшая консистория Кальвина удостоила своим вниманием супругу одного цирюльника, женщину молодую и красивую, которая Веберу приходилась родной сестрой. Ее изящная прическа была признана вызывающей. В наказание за то, что она и трех дней не пожелала провести в заточении, по-христиански смиренно оплакивая свое легкомыслие, ей пришлось целых пятнадцать суток предаваться отчаянию за тюремной решеткой.

Когда сестру Вебера вызвали в консисторию, она, разумеется, даже не подозревала о том, какое преступление было ею совершено. Она сочла, что вина ее преувеличена, а наказание слишком сурово, и даже позволила себе заметить, что сам Иисус никогда не осуждал Магдалину за ее роскошные прически. Молодая женщина не думала о том, какой смешной характер носила параллель, приводимая ею в свое оправдание, а строгих советников нисколько не заботила справедливость ее довода. В результате три дня были заменены пятнадцатью.