Иштван Фекете - История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей

Упоминания достоин сей случай только лишь потому, что у запоротого насмерть крепостного Яноша Вереша было двое подростков-сыновей, которые сначала горько плакали по покойному тятеньке, а после похорон упросили гайдуков пропустить их в замок, к барину.

Тетушка Добош сидела как раз у Кручаи и торговалась с ним насчет свиней, когда пришел барский гусар с докладом, что двое мальчишек-крепостных, этак лет по двенадцати-тринадцати, настоятельно просят допустить их к его барской милости.

— Чего этим соплякам надо? Не рождество сейчас. Христа славить еще рано! Ну да ладно, впусти их…

В комнату вошли два рыжеволосых парнишки: у одного из них, что постарше, глаза были красные, наплаканные, а у меньшого — спокойные, ясные и, как небо, — голубые.

— Кто такие будете, маленькие человечки?

— Мы — Вереши! — ответил старший из мальчиков.

— Это я и по волосам вашим [6] Вереш — красный, рыжий (венг.). вижу. Ну, так чего вам?

Тут меньшой Вереш подошел совсем близко к Кручаи, человеку грубому и наружности страшной, и говорит:

— А пришли мы к тебе, барин, потому, что ты приказал до смерти засечь батюшку нашего.

— Ну и? — небрежно, с усмешкой, бросил Кручаи. — Вы что же, хотите, чтобы я его теперь из мертвых воскресил?

Тут уже старший мальчик в ответ:

— Нет, мы пришли сказать тебе: берегись! Ой, берегись, барин! — И, подняв руку, он указательным пальцем погрозил «королю Нирского края».

Голос ребенка звучал зловеще, словно колокольчик служки на похоронах, а тень пальца, которым он грозил помещику, упав на стену, очень уж напоминала лезвие сапожного ножа.

И беспощадный Кручаи, не ведавший страха и перед губернскими властями, не раз смотревший смерти в глаза (порой и сам ее призывавший) и даже с палатином [7] Наместник короля Венгрии. сколько раз ссорившийся — этот самый могучий Кручаи содрогнулся, завидев грозящий пальчик ребенка.

— Ах вы висельники! Пащенки проклятые! — закричал он, передернув испуганно плечами. — Так вы еще грозить мне осмеливаетесь? Скажи на милость! Вы полюбуйтесь только, госпожа Добош, какова поросль-то у нашего крестьянства! Эй, Матяш! — крикнул он гусару, — сейчас же вышвырни этих головастиков отсюда. Выгнать их из деревни!.. С земли моей прогнать! Чтобы и духу их племени не осталось!.. А теперь, сударыня, назовите вашу окончательную цену, которую вы за моих боровков дать собираетесь. А то больно уж я разволновался!

Тетушка Добош и сама была тронута виденным, нее даже слезы на глаза навернулись. Так что, не торгуясь, она уплатила запрошенную могущественным помещиком цену и в тот же день отправилась домой с дебреценским возницей Даниелем Буйдошо, который знал буквально все о каждом замке, о каждом именье или хуторе начиная от самой Ниредьхазы: знал, кому что принадлежит, каков хозяин и что у него за жена, сколько в доме детей и какая кому доля родительского наследства достанется в будущем.

Но, как ни тешил извозчик тетушку Добош своими рассказами, у доброй женщины всю дорогу не выходили из головы два крестьянских мальчика. Что-то с ними будет? Выгнали их безжалостно, по миру пустили! Бредут они теперь где-нибудь по дороге и плачут. Кто-то приютит их на ночь?!

Проезжали они через деревни: повсюду дымились печные трубы, повсюду стряпали обед хозяйки. А для этих двух сироток — варится ли для них где-нибудь обед?

И тетушка Добош до тех пор рисовала в своем воображении бедных малюток, — как плетутся они, усталые, понурив головы, — пока и на самом деле не увидела детишек, сидящих на обочине дороги, у околицы села Хадхаз. Старшенький положил к себе на колени вихрастую голову меньшого братишки и гладил ее, приговаривая:

— Ну, не упрямься же! Вставай, братец, пройдем еще немножко! Помнишь, как шибко умел ты бегать дома? Ну, раз-два, побежали, братец! Поиграем в лошадки: я буду пристяжным, а ты коренным!

Но маленький мальчик устало опустил голову и жалобно просил:

— Есть хочу, дай мне хоть чего-нибудь поесть!

— Ну что я дам тебе здесь, на дороге. Вставай, пройдем немного, может, боженька и поможет нам!

Светлые глаза меньшенького сразу широко открылись.

— А далеко живет он, боженька-то?

— Он повсюду живет.

— Тогда куда ж нам идти? Почему же он тогда не даст нам поесть прямо здесь, на дороге?

— Ах ты глупенький! Не так-то все просто!

В этот момент за их спиной застучали колеса тяжелого извозчичьего фургона. Тетушка Добош выглянула из-под навеса и, узнав маленьких Верешей, крикнула вознице: