Александр Панин: Жизнь Вована, или «Пролетарии всех стран – пролетайте»

В лучах зловеще алеющего заката по свежему белому снегу улыбаясь, медленно шел розовощекий дядька, а за углом дома спрятался страшный папка, его черное, небритое лицо выражало безумную решительность, на лезвии топора зажатого в грязных заскорузлых пальцах, отражалось кровавыми отблесками заходящее солнце. Словно в замедленной съемке, дядька медленно подходил, размахивая руками. Также медленно поднимался топор над головой отца, и вот словно лавина, топор стремительно обрушился на улыбающуюся голову мужика.

Кровь, хлынувшая фонтаном из раны, залила снег вокруг, лицо и руки отца. Дядька, вцепившись пальцами в окровавленные волосы разрубленной надвое головы, продолжал улыбаться. Отец отборно матерился по поводу забрызганной кровью телогрейки. И тут мужик, повернув голову с торчащим из нее топором, увидел его, Вовчика, и направился к нему, ощерив клыки и выставив перед собой залитые кровью руки. Вовка попятился, но споткнувшись, упал, кровоточащая голова мужика нависла над ним, из раны прямо на Вовку стекали мозги. Вовчик не выдержал и заорал…

– Слышь, ты че, братан? Очнись, блин! – по лицу Вована лупили со всей силы.

Вован вырвался из глючной реальности и огляделся, вокруг стояли ошалелые пацаны, над головой в люке светили звезды.

– Эк тебя торкнуло! – восхитился Васек – ты нас чуть не перемочил всех.

Глюки – глюками, а домой братья идти не собирались, по крайней мере, сегодня.

Ночь они провели в коллекторе теплотрассы, а утром, когда родители должны были находиться на работе, двинулись домой, на разведку. Вопреки Вовкиным глюкам, снег вокруг дома не был забрызган кровью, была правда замерзшая лужа блевотины у крыльца, на желтом от мочи снегу, но к делу это отношения не имело, это было творение дяди Коли, да еще во дворе виднелись какие-то комья земли припорошенные снегом. Дома также все было чисто и прибрано, что немало удивило братьев. Кешка подумал даже, а не померещилось ли ему все после того, как он вылакал литровую банку браги, заныканную под кроватью деда, откуда сейчас доносились подозрительные шорохи и всхлипы.

Заглянув под кровать деда, братья Николаевы увидели там свою младшую сестру, которая, успокоившись при виде Вовчика и Кешки, поведала им приключившуюся накануне историю.

Вечером, когда батек с дедом бухали на кухне, в дверь ввалился какой-то мужик, которого отец назвал странным именем – то ли Закеря, то ли Захеря.

Захеря этот, был судя по всему старым знакомым отца, потому – что с порога потребовал денег за какой то там должок и жрачки попросил.

– Нет у нас ни хрена, на выпей лучше – батек плеснул зловонного пойла в кружку.

Мужик этот словам кажется не поверил, но пайку опрокинул и придвинувшись к отцу взял его за плечо, затряс и заорал

– Дай денег, дай! Жрать хочу, сука, мышь, бля!

От сотрясений этих бутылка выпала из рук отца наливавшего в это время деду и хряпнувшись об пол, разбилась. В воздухе повисло молчание и запах разлитого дешевого спирта.

– На, сука, получай! – топор, валявшийся под столом и внезапно оказавшийся в отцовской руке опустился на голову Захере.

Захеря заорал и вцепился в горло отца, но тот наносил удар за ударом, пока Захеря не свалился на пол, ноги его дергались, из башки хлестала кровь, батек меланхолично вытирал кровь с лезвия топора. В это время появился Кешка, тут же вылетевший из дому и умчавшийся подальше от места бойни.

– Ну все, ща посодют – дед опрокинул в себя наполовину налитый стопарь.

– Не ссы, батяня – Василий направился во двор, взял в стайке лопату и принялся копать яму за домом. Земля хотя и была мерзлой и поддавалась с трудом, но через некоторое время ямка была вырыта, правда окоченевший к тому времени труп Захери в нее никак не помещался. Тогда, недолго думая, отец и дед Вовчика вмиг решили проблему: оттяпав топором конечности трупака, поместили его в свежевырытую могилку, наскоро забросав плоды содеянного комьями мерзлой земли.

В это время мамаша уже успела отдраить пол, стены и стол забрызганные кровью и мозгами Захери, словно ничего и не было. Потрясенные событиями минувшего вечера все уснули, не заметив отсутствия братьев и заныкавшейся под кроватью сестры, просидевшей там до прихода Вована и Кешки.

А на следующий вечер пришли менты…

Дело в том, что вечно голодные дворовые собаки уже разрыли неглубокое захоронение и растащили по двору части тела обильно испещренные наколками. Нашедшая их, старая соседка-стукачка и доложила куда следует, дабы мясо не валялось.