Стивен Бене - Рассказы [компиляция]

Девушка промолчала, и ему пришлось начинать все заново.

— Меня зовут Гарри Понтипей. У меня отличная ферма там, в долине.

— Ферма? — сказала девушка.

— Да. Правда, отличная. И кое-кто считает, что я был бы хорошим мужем.

— Мужем? — сказала девушка. Мне кажется, к этому моменту она начала улыбаться. Но Гарри ничего не видел — она стояла к нему вполоборота.

— Ну да, — голос доведенного до полного отчаяния Гарри становился все громче и громче. — Что бы вы на это сказали?

— Не знаю, мы слишком мало знакомы, — сказала девушка.

— Так, может, выйдете за меня и узнаете? — взревел Гарри.

— Выйду, если вы не станете так орать, — ответила девушка чопорно. И даже Гарри заметил, что она улыбается.

Ему пришлось выкупить ее у трактирщика за двенадцать бобровых шкур и охотничий нож. Ну, парочка вышла чудная, когда священник поставил их перед алтарем: девушка прямиком от птичьего корыта, другой-то одёжки у нее не было, и Гарри, во всем великолепии лесной моды.

— Всё, — с огромным облегчением сказал Гарри, когда церемония закончилась. — Поехали домой.

— Нет, не поехали, — возразила она. — Сначала мы пойдем в лавку и купим мне приличное платье. У меня нет земли и приданного тоже нет, но теперь я замужем, и то, что годится для девчонки с птичьего двора, не годится для замужней женщины.

В полном ошеломлении он наблюдал, как она набирает одежды и женских штучек еще на двенадцать бобровых шкур, а потом торгуется с лавочником.

Он не выдержал, только когда она взяла пару маленьких легких туфелек. Изящные были туфельки, с вышивкой.

— Я думал, у тебя есть башмаки, — сказал он.

Она повернулась к нему и дерзко посмотрела в лицо.

— Глупый. Разве кто-нибудь заметит, какие миленькие у твоей жены ножки, если я буду в тех башмаках, что на мне сейчас?

Он поразмыслил над сказанным, и скоро от ее слов, от тона, каким они были произнесены, и от задорного выражения на ее лице в груди потеплело, и он засмеялся. Он никогда раньше не чувствовал себя свободно рядом с девушками, но что-то в этом было такое.

А потом они поехали в долину, увязав все её узлы в седельные вьюки, и она сидела на лошади позади него. И все теребила его и что-то выспрашивала, пытаясь понять, что за человек ей достался в мужья. Отважная маленькая девушка, куда более образованная, чем решалась показать. Когда-то давно она вырвалась из-под родительской руки, убежала, особо не разбирая дороги. И теперь опять — брак с Гарри Понтипеем стал для нее таким же прыжком в неизвестность. Неотесанный бирюк из медвежьего угла, а уж какие истории ходили по городу! Рассказывали, что там, в долине, братья живут с медведями. Слабо верилось, конечно, но вдруг?

Но чем дольше она расспрашивала Гарри, тем сильнее надеялась, что заключила выгодную сделку, и прыжок не перейдет в падение.

Наконец они приехали на ферму; в темноте что-то шевелилось. Медведи, подумала Милли с безысходностью. Сердце колотилось как сумасшедшее, но она старалась не подавать виду.

— Ччто этто, Гарри, дорогой? — спросила она, отчаянно вцепившись в седло.

— О, просто мои братья, — небрежно ответил Гарри, и на свет вышли шесть оголодавших великанов.

— О! — выдохнула Милли. — Ты не сказал мне, что у тебя шесть братьев. — Но в ее мягком тихом голосе не было укоризны.

— С этой свадьбой совсем из головы вылетело, — заметил Гарри. — Ну, вот, знакомься. Все здесь. Еще наглядишься, мы живем вместе.

— О! — повторила Милли тихонько. — Понимаю. — Братья подходили один за другим и жали ей руку. Каждый заготовил шутку на случай, если Гарри все-таки привезет жену. Но как-то так вышло, что подходили, здоровались и о шутках не вспоминали.

Они показали ей дом. Это был замечательный дом, и в окнах были вставлены настоящие стекла. Но Милли провела по подоконнику пальцем, и он почернел. А пыль на каминной доске отлично годилась, чтобы написать на ней «Милли».

— Красивый дом, — произнесла Милли и закашлялась.

— Может, здесь немного пыльно, — признал Гарри. — Но теперь, когда у меня есть жена…

— Жена, — повторила Милли и прошла на кухню. О, это было зрелище! Но Милли и словечка сердитого не проронила.

— Ого, какая большая кастрюля! — воскликнула она. — Тесто для оладьев? Зачем так много? А солонины сколько!

— Это на сегодняшний вечер, — скромно заметил Гарри. — Мы с братьями любим поесть. Мы не ели как следует с тех пор, как готовим сами, но теперь, когда у меня есть жена…

— Жена, — сказала Милли и пошла в умывальню. Та была полна полотняных рубашек — горы рубашек, и все нуждались в стирке.