Игорь Веселов - Палисад слов

Коллективам, с той и другой стороны, весело. Прыжок, и я вижу перед собой довольное и рыхлое лицо в роговых очках. Удар в переносье, и очки потомка германских племен делятся на две части. Вскрик принявшего удар смешивается с возмущенными голосами его соплеменников, которые неохотно подтягиваются к месту происшествия. Без особого усилия прячу вглубь инстинкт самосохранения и выдвигаюсь им навстречу.

Сзади слышу только сдавленный смех родственника, который уже спешит на помощь. Спиной чувствую: гость из Торонто благоразумно решил отсидеться в окопе. Я же врезаюсь в толпу, и довольно успешно, так мне кажется, в горячке событий раскачиваю ее, нанося беспорядочные удары по потным рожам. Брат, громко возмущаясь: «Суки немецкие!», бьется где-то на фланге. После того, как я получаю ощутимый удар сзади по затылку и ногою – больше нечем – в междуножье, фактурно-облепленное модным льном, мы ускоренным шагом начинаем отступать.

В десять прыжков достигнув кузова нашей боевой техники и тяжело дыша, взгромождаемся на скамейку. Нашей компании уже не до смеха.

Догадливого водителя-тайца даже не надо было призывать к ускорению: он так рванул, что я чуть снова не оказался за бортом.

Вслух стали подсчитывать потери. Я – очки, острая боль в паху и крайне непрезентабельный вид. У родственника – сбитый кулак, разорванная рубаха в кровоподтеках и моментально распухшие губа и нос, сделавшие его похожим на рыжего негра с серыми глазами. Женская часть нашего воинственного подразделения, переживательно отсидевшаяся в «глубоком тылу», выделялась пикантными подробностями своего белья из-за налипшей к молодым телам одежды. И только представитель Сиона излучал какую-то внутреннюю уверенность в нашей победе: это читалось по его губам при попытке довольно бессвязно оправдаться. Мол, его временное командование тыловой частью было благом для всего отделения. (Я догадался: седьмым антифашистом он считал нашего рулевого).

Итак, уже не обращая внимания на всеобщее разухабье, мы продвигались по одной из центральных улиц. Когда нам показалось, что удалось оторваться от мнимого преследования полиции, а по словам Роберта (так зовут, на западный манер, нашего героя тыла), в ходе боя сыны суровых германцев истошно звали на помощь местных стражей порядка, наша команда десантировалась у одного из ресторанов с запоминающимся и совсем не тайским названием «Mamas and Papas».

Уличная духота стала спадать. Настроение по шкале эмоций нулевое, но аппетит присутствует, и рассказ от зазывалы (ресторан оказался швейцарским) дает нам луч надежды, что здесь европейская кухня, так как местная уже успела стать навязчиво невкусной. Гурьбой вваливаемся в интерьер без азиатских изысков и обнаруживаем, что в достаточно большом помещении мы пока единственные посетители. Даже к лучшему: ничей взгляд не будет отдыхать на нашей расхристанной внешности. Но пустота зала и зародила некоторое подозрение, ведь за стенами харчевни настоящее столпотворение. Администратор же, увидев на наших лицах немой вопрос (пара этих лиц пребывала в некотором физиогномичном неадеквате), на ломаном английском скороговоркой заявляет Роберту, небесталанному толмачу, что ресторан только первый день как открылся. Дескать, пауза в его работе была связана со сменой хозяина и теперь новый хозяин никто иной, как абориген. И через час гарантировал полный зал. Нам-то что до этого. Дело в другом. Прямо какое-то кривое попадалово: рулили к Европе, а вернулись на исходную позицию азиатского чревоугодия, правда, надо признать, с прекрасными вкраплениями рыбного ассортимента.

Голод и пока пустой зал сделали свое дело – мы за большим столом в центре овального помещения. Все, сегодня пережитое, в сторону, будем культурно вечерять. И вот уже симпатичная тайка (а может, симпатичный) несет стопку меню, каждое размером с энциклопедический словарь, и с вечно виноватой улыбкой начинает персонально разносить. Читая меню, изредка посматриваю на потрепанную в уличных боях гвардию – что они-то выбирают. Из фолианта-меню была вытянута необходимая информация. Как и предполагалось, в результате смены главы трактира, кухня сугубо тайская.

Меня удивило единодушие, которое проявила наша группа – какие-то острые супы и рыбные блюда. Подумалось: ну что же, попробую красиво выделиться в своей ценовой политике, как наиболее пострадавший по зрению.

Окружение для меня продолжало оставаться без четких контуров. Когда все уже сделали заказ, командирским тоном подзываю официанта. «Итак», – говорю, хотя это слово произношу невербально, путем тыканья пальцем в меню. В абсолютном сравнении с ценами заказов, сделанных моими сотоварищами, моя сумма выглядела просто циклопичной. Эффектно. А моя Ната, видимо, наконец-то почувствовав, что я стал как-то отдаляться, а в свете последних событий и вовсе превращаться в неформального лидера компании, сделала решительную попытку аналогичного перезаказа. На что улыбка-маска с легким поклоном отвечает: «Извините, ваш заказ уже принят, но вы можете дозаказать». Надо было видеть нахмурившееся личико! Оно говорило: «Ну и хрен с вами со всеми, уроды!» Если и ошибся в переводе ее гримасы, то разве что только в синонимах.