Абрахам Меррит - Колесо страха (сборник)

– В шести кварталах отсюда. Босс сидит, значит, рядом со мной. И вдруг говорит: «О господи!» Будто испугался чего-то. Прижимает руки к груди. Стонет. Я ему: «Что с вами, босс, болит что-то?» Он не отвечает. А потом вроде как заваливается на меня. Я глядь – а глаза-то у него открыты. Усоп, значит. Ну, я и ору, чтоб Паоло, значит, остановился. Мы на него смотрим. И пулей сюда.

Я подошел к бару и налил им бренди. Сейчас им не помешало бы успокоиться. Потом я накрыл Рикори простыней.

– Садитесь, – сказал я. – А вы, Макканн, расскажите мне, что произошло с того момента, как вы с мистером Рикори вышли сегодня из дома. Не упускайте ни одной детали.

– Значит, как было. Босс, значится, идет к Молли. Ну, сестре Петерса. Сидит у нее час. Выходит, едет домой, говорит Паоло, чтобы тот подъехал в полпятого. Потом все трезвонит куда-то, говорит по телефону аж до пяти. Мы едем на какую-то улочку рядом с Бэттери-парком. Босс говорит Паоло на улочку не заезжать, остановить машину у парка. А мне говорит: «Макканн, я сам туда пойду. Не хочу, чтоб они знали, что я не один». Говорит: «У меня есть на то причины. А ты будь рядом, заглядывай внутрь время от времени, но не заходи, пока я не позову». Ну, я вроде как и спрашиваю: «Босс, вы уверены?» А он мне: «Я знаю, что делаю. А ты поступай, как сказано». Ну, с ним же не поспоришь. Мы идем туда, а Паоло остается у парка. Босс останавливается, значит, у лавки. А на витрине – сплошь куклы. Я заглядываю, света там маловато, но я вижу кучу других кукол. И худющую девку за прилавком. Белая, что рыбье брюхо. Босс, значит, стоит у лавки, да и заходит, а я такой медлехонько прохожу мимо, чтоб на девку посмотреть-то. Никогда не видал, чтоб девки такие бледные были, прям как в гробу. Босс говорит с девкой, она ему кукол показывает. Я все вокруг ошиваюсь, в окно заглядываю. Глядь – а там уже баба какая-то. Толстая, я аж у окна остановился, никогда таких толстых баб не видел. Морда темная, вытянутая, как у лошади, куча бородавок, усы. Чудаковатая баба, еще чудней девки. Высоченная, жирная. И тут я ее глаза вижу. Ух, ну и глазища! Огромные, черные, блестят. Очень мне ее глаза не понравились. Прохожу в следующий раз – а босс уж в углу с той бабищей стоит, все ей под нос чеки какие-то тычет. А девка вся перепуганная. Я же знай круги наворачиваю. Смотрю – ни босса, ни бабищи нет. Я, значит, останавливаюсь, не люблю я, когда босс-то не под присмотром. Глядь – а он уж из лавки выходит, злой, как черт, и тащит что-то. А бабища тоже рвет и мечет, все несет какую-то околесицу. И руками как-то странно машет. И босс что-то бормочет, да только я ни слова не разберу. Руками? Ну, говорю ж, странно как-то размахивает. Босс за дверь, гляжу – а у него под пальто кукла. Он ее прячет, пальто застегивает, только я заприметил, как у нее нога дернулась. Большая кукла, аж пальто оттопырилось. – Помолчав, Макканн скрутил сигарету, но, взглянув на тело, выбросил ее. – Никогда босса таким злым не видел. Он как к машине шел, все бубнел что-то на итальянском, «strayga» , кажись. Ну, я ж вижу, ему нынче не до разговоров, вот и иду за ним, как воды в рот набрал. А он и говорит – да не мне говорит, а будто себе: «В Библии сказано: ворожею не оставляй в живых» [6]. Все бормочет и бормочет, да куклу рукой придерживает. Подходим мы к машине, а босс Паоло и говорит, мол, гони к Лоуэллу, и к черту светофоры – так же и было, верно, Паоло? Ну вот. Мы как в машину сели, так он сразу бормотать перестал, сидит тихо. А потом слышу, он говорит: «О господи». Ну, это я уже рассказывал. Выходит, все, верно, Паоло?

Шофер не ответил, только взглянул на Макканна, будто прося его о чем-то. Я заметил, как громила покачал головой.

– Я магазин не виданто. – Паоло говорил на ломаном английском с сильным итальянским акцентом. – Но что Макканн говоритто, все правда.

Встав, я подошел к телу Рикори и уже собирался убрать простыню, когда что-то привлекло мое внимание. Алое пятно размером с десятицентовую монету – кровь. Придержав его одним пальцем, я осторожно приподнял простыню. Пятно было точно над сердцем Рикори. Взяв свои самые мощные очки и самый тонкий зонд для обследования ран, я склонился над телом и увидел крошечный прокол, как от подкожной инъекции. Я осторожно ввел зонд – он дошел до сердца. Дальше я продвигаться не стал. Очевидно, Рикори ударили прямо в сердце каким-то невероятно тонким, как игла, клинком. Я с сомнением посмотрел на тело. Такое ранение никак не могло привести к мгновенной смерти. Если, конечно, оружие не было отравлено. Или речь не шла о шоке, усугубившем повреждение. Но, учитывая характер Рикори, шок скорее привел бы его в специфическое ментальное состояние, которое, напротив, придало бы ему сил бороться со смертью.