Эллен Руттен - Искренность после коммунизма - культурная история

Голландские историки культуры Эрнст ван Альфен и Мике Бал верят, что данная тенденция имеет довольно старые корни. По их словам, начиная с эпохи раннего модерна понятие искренности всегда выходит на первый план «во времена межкультурных противоречий и конфликтов» 15 15 Bal M., van Alphen E. Introduction // Bal M., Smith C., van Alphen E. (eds) The Rhetoric of Sincerity. Stanford: Stanford University Press, 2009. P. 1. . Мои кейсы показывают, что интерес к искренности расцветает не только в периоды межкультурных столкновений, но также во времена внутрикультурных смут. Помимо этого они показывают, что сегодня этот интерес – это интерес не просто к искреннему поведению, а именно к новой или возрожденной искренности. Искренность сегодня – диалектическое понятие 16 16 О «новой искренности» как «диалектическом» термине см. также: Buckland W. Wes Anderson: A «Smart’ Director of the New Sincerity?» // New Review of Film and Television Studies. 2012. № 10 (1). P. 1–5. . Для одних критиков и мыслителей ее нельзя понять вне контекста постмодернизма (парадигму, на которую с энтузиазмом откликнулись прежде всего ранние глашатаи «новой искренности»); для других она немыслима вне той «старой», «нормальной» (говоря словами Соколова-Митрича 17 17 Соколов-Митрич Д. «Задрала новая искренность». ) искренности, которая стала ключевым культурным концептом в эпоху ранней модерности 18 18 Об искренности как «определяющей черте западной культуры» см.: Trilling L. Sincerity and Authenticity. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1971. Кардинальную роль, которую риторика искренности сыграла в российских публичных дискурсах начиная с XVIII века, я раскрываю во второй главе своей книги. .

Материал, который я исследую в своей книге, хорошо показывают и эту диалектичность, и взаимосвязь между риторикой искренности и социальными сдвигами. На основе анализа дискуссий о литературе, кино, искусстве и, отчасти, музыке, моде, дизайне, телевидении и онлайн-медиа я показываю, как между 1980‐ми и серединой 2010‐х годов русскоязычные дискуссии о новой искренности проходят три фазы. Между серединой 1980‐х и поздними 1990‐ми годами разворачивается первая фаза, реагирующая прежде всего на распад Советского Союза. В поздние 1990‐е и 2000‐е годы наступает время второй фазы, тесно связанной с развитием постсоветской рыночной экономики. Наконец, в третьей фазе – начиная с середины 2000‐х до середины 2010‐х годов – разговоры о возрождении искренности часто представляют собой ответ на дигитализацию социальной коммуникации. За каждой из этих трех фаз за социальными сдвигами следуют дискуссии о возрожденной или новой искренности и, соответственно, о социальной травме (как ответ на распад СССР в творчестве Дмитрия Пригова и концептуалистов), коммодификации (как ответ на рыночные реформы в дискуссиях о Владимире Сорокине и таких художниках, как Олег Кулик) и медиа (как ответ на развитие цифровых медиа в блогах о (поп-)культуре и политике). И в каждой фазе эти дебаты отчасти пересекаются со спорами о «новой искренности», идущими в США и других регионах мира.

В своей книге я изучаю период, заканчивающийся примерно в середине 2010‐х годов, – но в последние годы я наблюдала, что внимание к искренности продолжало усиливаться. В середине и второй половине 2010‐х диагноз «новой искренности» снова стал набирать популярность именно в ответ на фундаментальные социальные сдвиги. Когда российские войска вторглись в Донецк в 2014 году, журналист Андрей Перцев описал как «новую искренность» новоявленный кремлевский обычай открыто поддерживать медийные манипуляции общественным мнением. «Новая искренность», по Перцеву, – это ситуация, «когда пропагандист не врет» 19 19 Перцев А. Новая искренность: когда пропагандист не врет // Republic. 2014. 3 октября (https://republic.ru/posts/45976). . Когда популярность Дональда Трампа резко возросла в преддверии выборов 2016 года, блогеры и журналисты стали связывать его предвыборную кампанию с «постироническими» и «новыми искренними» тенденциями в поп-культуре 20 20 См., например: Claydon R. Donald Trump: The Post-Ironic Leader // The Ironic Manager. 2015. 22 декабря (https://theironicmanager.com/blog/donald-trump-the-post-ironic-leader); Colton A. Donald Trump and the «New Sincerity» Artists Have More in Common than Either Would Like to Admit // Paste. 2016. 9 августа (https://www.pastemagazine.com/politics/donald-trump-and-the-new-sincerity-artists-have-mo/). . Трамп, по мнению американского журналиста Аарона Колтона, «почувствовал одержимость нашей культуры искренностью и довольно изобретательно преобразовал ее в популистское нагнетание страха» 21 21 Colton R. Donald Trump and the «New Sincerity» Artists. . Когда в поздние 2010‐е годы женщины в разных странах мира стали делиться в онлайн-пространстве пережитым ими опытом сексуального насилия, журналистка Мария Смирнова подытожила: «„Новая искренность“ в интернете… изменила нашу жизнь» 22 22 Смирнова М. Что такое «новая искренность» в интернете и как она изменила нашу жизнь // Стиль. 2018. 27 июля (https://style.rbc.ru/life/5b5997489a7947356f7d36f6). . Ее коллега Ольга Кочкина суммировала произошедшую перемену так: «В эпоху новой искренности место бравурных интервью прочно заняли истории» – то есть истории влогеров, блогеров и пользователей соцсетей 23 23 Кочкина О. Границы и мосты новой искренности. Культурный код поколения Z // Сигма. 2019. 11 сентября (https://syg.ma/@olgha-kochkina/kochkina-olgha-granitsy-i-mosty-novoi-iskriennosti-kulturnyi-kod-pokolieniia-z). . Тремя годами позже, как мы видели, снова было провозглашено возрождение искренности – на этот раз в ответ на мировой кризис здравоохранения.