Мухтар Ауэзов - Путь Абая. Том 1

Шаке предложил поискать, где укрыться, хоть бы за камень какой-нибудь. Ербол махнул рукой:

— Где мы тут камень найдем? Предадим свою судьбу богу и ляжем тут же под защитой коней…

Все улеглись прямо на снег, тесно прижавшись друг к Другу.

Холодный ветер тревожно завывал в ушах, будто злая метель решила не успокаиваться до тех пор, пока не отомстит за что-то измученным путникам. Абай лежал, припав головой к коленям Ербола. Ему казалось, что тело его непрерывно вертится. Этот снежный вихрь закрутил их вместе с лошадьми, со всей землей, превратившейся в холодный комочек, и несет куда-то, как перекати-поле… Кружится голова, тошнит, в ушах не смолкает назойливый гул. Действительность исчезает, как в бреду, мысли путаются… Абай впал в тяжелое забытье…

Они не знали, сколько времени продолжался их сон. Первым пришел в себя Ербол и стал тормошить остальных:

— Эй, жигиты, вставайте!.. Сон — враг наш! Очнитесь, не сдавайтесь!

Разгребая заваливший их снег, все вскочили на ноги. Стояла глубокая ночь. Абай застонал:

— Не помню, чтобы когда-нибудь я так закоченел, мороз до костей пронизывает…

Он стал ходить взад-вперед, сильно топая ногами. Младшие тоже продрогли. Разгоняя кровь, они принялись стряхивать плетьми и рукавами снег, покрывший коней, густо, точно овечьей весенней шерстью.

— Спорить теперь нечего: мы заблудились, — решил Ербол. — Ну что ж, поедем куда-нибудь, только крупной рысью, хоть согреемся!

Все с трудом сели в седла и двинулись дальше. От быстрой езды всадники действительно начали согреваться. Они ехали долго. Наконец, едва просвечивая сквозь снежную мглу, медленно встало утро. Путники молчали. Но в душе каждый надеялся, что с наступлением дня буран уляжется. Шаке, жалея лошадей, перевел их на мелкую рысь.

Время подошло к полудню. Свет солнца едва пробивался сквозь пелену бурана, который так и не прекращался.

Потянулся второй мучительный день блужданий по взбесившейся буранной степи.

Путники ехали по незнакомым оврагам, холмам, буграм, каждый час останавливаясь, чтобы подкормить коней и дать им отдых. И на каждой остановке все думали об одном и том же. Наконец они решили изменить взятое направление и ехать так, как советовал Баймагамбет — чтобы ветер дул сбоку.

Абай чувствовал, что он совсем болен. Тело, продрогшее за ночь, порой согревалось, но внутренний озноб не проходил. К вечеру, когда они остановились передохнуть, Абай уже с трудом слез с коня и повалился возле небольшого камня.

Он был совершенно разбит, весь одеревенел от мороза. Ему казалось, что подняться он не сможет, — земля притягивала к себе, как магнитом. Неужели близится час, когда исчезнет всякая надежда на жизнь?.. Но почему тогда душа его странно спокойна, почему мысли о конце, о смерти не страшат его?.. Наоборот, что-то в нем покорно твердит: «Ну и пусть конец, пусть скорей приходит…» Вчерашние воспоминания, оборванные бураном, вновь всплыли в его мозгу: образ ласковой, как солнце, милой его бабушки Зере — и его Тогжан… Тогжан, незабываемая до последнего дыхания, в последний миг его жизни стоит перед его взором, единственная, светлая, как полная луна, улыбающаяся, дорогая… Видя перед собой эти два милых лица — умершее и исчезнувшее — Абай лежал без сна в тяжелом раздумье. Неужели это и есть последнее прощание с ними?..

Вдруг ему показалось, что он слышит громкий человеческий голос. Он вздрогнул, но, решив, что бредит, не отозвался на крик. Товарищи, скорчившись, спали возле него. Потом голос послышался снова. Теперь Абай ясно различил: это был и вправду человеческий голос.

Он вскочил, ему показалось, что он совсем здоров. Встав во весь рост, он трижды громко и протяжно крикнул в ответ. Измученные кони подняли от земли головы и насторожили уши. Ербол и оба юноши, разбуженные внезапным криком, испуганно вскочили.

Ербол кинулся к Абаю.

— Что случилось, Абай, почему ты кричишь? — спросил он, с тревогой заглядывая в лицо друга и думая, что тот бредит. Но Абай возбужденно ответил:

— Кричите! Я только что ясно слышал человеческий голос, кричите громче!

Ветер выл с прежней силой. Все четверо закричали вместе и прислушались. Им показалось, что с подветренной стороны в буране движется какое-то темное неопределенное пятно. Они снова закричали. Донесся слабый отклик. И вдруг из крутящегося бурана, из белого хаоса на них вынесся верховой, не перестававший кричать. Крупный, высокий жигит сидел на белом коне и сам был весь выбелен снегом. В поводу он вел второго коня.