Татьяна Беккер - Объявления заброшенного полустанка

Подпевая радио, Андрей выехал из посёлка, наслаждаясь уже ставшим привычным для него пейзажем. Здесь всё оказалось практически таким же, как он запомнил в детстве: высокие сосны c разноцветной корой, переходящей от светло-жёлтого в тёмную охру, солнечные лучи, подсвечивающие насыщенную зелень полянок, поразительно высокое небо c игривыми завитками облаков. Каждая деталь, каждая мелочь была наполнена какой-то значимостью, но при этом простотой. Прожив большую часть жизни в Питере и считая его одним из самых красивых городов земли, Андрей теперь убеждался, что нет более гениального архитектора, чем сама природа.

Удивительно, что мужчину совершенно не тянуло обратно домой. Вот уже третью неделю он гостил у своей тётки, наслаждаясь тишиной и неспешностью. На постоянные звонки супруги и партнёров по бизнесу он отвечал, что будет на днях, занят важными переговорами, но не предпринимал никаких попыток к исполнению своих обещаний. Сейчас, удивляясь своему внезапному импульсу бросить всё и уехать куда глаза глядят на недельку, Андрей вдруг вспомнил свой сон про жаркий запах раскалённых солнцем свежих шпал железной дороги, по которой раньше он приезжал в Курай из Питера c бабушкой.

Посёлок сильно изменился за время его долгого отсутствия. И можно ли назвать посёлком несколько жилых домов, крохотный магазинчик из проржавевшего вагончика да один трактор, принадлежавший сразу всем жителям? Но было в этом месте что-то до боли родное, понятное и сердцу, и глазу, навевающее странное спокойствие и умиротворение.

«И на кой ляд нам нужен тут его интернет, приехал хозяин жизни и давай свои порядки наводить», – думала Калмычиха, спеша на железнодорожную станцию. В двух больших корзинах она тащила яйца и бутылки c молоком, а за спиной, в неудобном холщовом мешке, оттягивавшем плечи, были аккуратно завёрнутые в газету банки c черничным и брусничным вареньем.

«Жили же мы спокойно, дык нет, явился-не запылился. Я ж Нюрку из города, из грязи этой забрала, чтоб человеком растить, a они и сюда дерьмо своё тащат и конфеткой подсовывают», – аккуратно разложив товары, старуха поправила выбившиеся от долгой ходьбы седые пряди и попыталась принять приветливый вид.

Калмычиха помнила Андрея ещё ребёнком, которого впервые привезли на лето в Курай к его тётке, Зинаиде. Местные ребятишки сразу окрестили его «городским» и отказывались принимать в свои игры и забавы, да мальчик и сам не жаждал влиться в компанию сверстников. Практически весь день он проводил в компании своей бабушки, Пульхерии Ивановны, принимая по расписанию рыбий жир, обливаясь холодной водой по утрам и зубря французский и немецкий языки. Андрей украдкой смотрел за забор, где в пыли носились босые ребята со стёсанными коленками и выгоревшими на солнце волосами. Но стоило строгой бабушке отвернуться, запускал складным зеркальцем солнечный зайчик в кого-нибудь из них.

Будучи хорошей подругой Зины, Калмычиха с присущей ей прямотой всего раз подняла тему о времяпрепровождении ребёнка. В пылу спора она напирала грудью на Пульхерию Ивановну, повторяя, что мальчику лучше просто отдохнуть от школьных учебников, да и помощь Зине по хозяйству не помешает. Ведь та c раннего утра до позднего вечера стояла у печи, стараясь угодить властной Пульхерии и порадовать племянника, при этом привычно управляясь со скотиной и возделывая участок, чудом отвоёванный у колхоза.

Но питерскую дворянку было не так-то легко пронять, на все доводы она лишь иронично улыбалась тонким желчным ртом и снова бралась за томик Байрона. Увидев, что той всё как об стенку горох, Калмычиха, ненавидевшая проигрывать в спорах, обратилась напрямую к Андрею – не хочет ли он помочь тёте Зине? Мальчик, бубнивший под нос таблицу неправильных глаголов, чуть высунулся из гамака и сообщил, что сейчас у него по графику урок немецкого, a поднимать тяжести ему нельзя – «по причине слабого здоровья».

И вот, спустя десятки лет, повзрослевший затюканный пацан приехал в Курай, где его уже никто не вспоминал, кроме доброй и всепрощающей Зины. Приехал лоснящимся разъевшимся пижоном, в обтягивающих джинсах, белоснежной футболке, на новой глянцевой машине, которая урчала как большое хищное животное.

И вот уже весь посёлок ходит за ним по пятам: Санёк облизывается на машину и предлагает что-то в ней посмотреть, Элька закрасила седину и вытащила на свет божий босоножки на каблуке, Зина вообще перестала выходить со двора, постоянно что-то стряпая на летней кухне. Страшнее всего – Нюта слушает рассказы этого чужого пришлого человека из города и меняется на глазах, расцветая мечтательной улыбкой.