Джон Стейнбек: Уши Джонни Медведя: рассказы

«Она похожа на меня, — пронеслось в голове у Мэри. — Она похожа на меня!» Тело ее дрожало от исступленного восторга. «Она — моя сущность, символ высшей чистоты! Наверно, она королева перепелок. В ней воплощено все хорошее, что когда-либо встречалось в моей жизни!»

Белая перепелка снова опустила клювик в воду, потом закинула головку назад. На Мэри нахлынули воспоминания, они теснили грудь. Какая-то грусть, всегда эта грусть! Вспомнились посылки, приходившие в детстве; Мэри исступленно развязывала их. Но внутри всегда оказывалось не то…

Восхитительные конфеты из Италии. «Не ешь их, деточка. На вид они хороши, но на вкус…» Мэри так и не отведала их, но глядела на них так же восторженно, как глядит сейчас на свой сад.

«Какая милая девочка — Мэри! Она как горечавка, и такая спокойная!..» Она слушала это с таким же восторгом.

«Мэри, милая, будь мужественна. Твой отец… скончался». Первое время она переживала свою потерю с таким же исступлением.

Белая перепелка распустила крыло и стала чистить клювом перышки. «Это я, в которой все было прекрасно. Это моя суть, мое сердце».

В саду синий воздух стал фиолетовым. Бутоны фуксий горели, как маленькие свечи. И вдруг из кустарника появилась серая тень. Мэри замерла, открыв рот, парализованная страхом. Из кустов, как смерть, выползла серая кошка и стала красться к бассейну и пьющим птицам. Мэри в ужасе глядела на нее. Рука ее поднялась к сдавленному горлу. Потом Мэри стряхнула с себя оцепенение и дико закричала. Перепелка, затрещав крыльями, улетела. Кошка бросилась назад в кусты. А Мэри все кричала и кричала. Из дома выбежал Гарри.

— Мэри! Что с тобой, Мэри?

Она вздрогнула, когда он прикоснулся к ней, и истерически зарыдала. Он взял ее на руки и отнес в дом, в ее отдельную спаленку. Она не могла унять дрожи даже в постели.

— Что случилось, милая? Что тебя испугало?

— Кошка, — рыдала она. — Она подкрадывалась к птицам. — Мэри села, глаза ее лихорадочно блестели. — Гарри, ты должен подсыпать ей яду! Сегодня же ты должен подбросить этой кошке приманку с ядом.

— Ложись, милая. Ты просто перепугана.

— Обещай мне отравить кошку. — Она посмотрела на него в упор и увидела, как в его глазах загорается упрямый, бунтарский огонек.

— Обещай.

— Милая, — взмолился он, — какая-нибудь собака может съесть приманку. Животные ужасно мучаются, если их отравить.

— Мне все равно! — закричала она. — Я не желаю никаких животных в моем саду, никаких!

— Нет, — сказал он, — я не сделаю этого. Я не могу этого сделать. Но я встану рано утром. Я возьму новое духовое ружье и выстрелю в кошку, чтобы она никогда больше не возвращалась. Духовые ружья стреляют метко. Я так ее угощу, что она не забудет.

Впервые он отказался выполнить ее просьбу. Она не знала, как ей быть. У нее ужасно болела голова. Когда голова совсем разболелась, он, как бы извиняясь за то, что отказался травить животных, положил ей на лоб мокрое полотенце и стал тихо гладить по голове. Она думала, рассказать ли Гарри о белой перепелке. Он не поверит! Но, может быть, если он узнает, как это важно для нее, он все-таки отравит кошку? Она подождала, пока успокоятся нервы, и сказала ему:

— Дорогой, в саду есть белая перепелка.

— Белая перепелка? А ты уверена, что это не голубь?

Вот оно! С самого начала он испортил все.

— Я знаю, какие бывают перепелки! — закричала Мэри. — Она была совсем близко от меня. Белая перепелка.

— Надо будет посмотреть, — сказал он. — Никогда не слышал ничего подобного.

— Но я говорю тебе, что я видела!

Он снова смочил полотенце и приложил к ее лбу.

— Тогда, наверное, это был альбинос. Без пигмента в перьях или что-нибудь вроде этого.

С ней снова начиналась истерика.

— Ты не понимаешь. Эта белая перепелка была я, мое второе я, которого никто еще не видел, мое тайное, внутреннее я.

Гарри наморщил лоб, силясь понять ее.

— Неужели ты не понимаешь, милый? Это за мной охотится кошка. Она хочет убить меня. Вот почему надо отравить ее.

Она пристально вглядывалась в его лицо. Нет, он не понимает. Он не способен понять. Зачем она сказала ему? Если бы она не была так расстроена, она ни за что не сделала бы этого.

— Я заведу будильник, — заверил ее Гарри. — Завтра утром я проучу эту кошку.

В десять часов он оставил ее одну. Когда он вышел, Мэри встала и заперла дверь.

Утром Мэри разбудил звонок его будильника. В комнате было еще темно, но в окне уже серело утро. Она услышала, как тихо одевается Гарри. Он прошел на цыпочках мимо ее двери и вышел из дому, бесшумно прикрыв дверь, чтобы не разбудить ее. В руке он нес новенькое блестящее духовое ружье.