Джеймс Джойс - Улисс [ЛП]

И услыхав свой голос, проговоривший это, он добавил:

– Не хочешь чего-нибудь к завтраку?

Сверху донёсся сонный мягкий стон:

– Мн.

Нет, ничего такого ей не хочется. Тут он расслышал протяжный тёплый вздох, ещё один, чуть тише, и бряцанье разболтанных медных колечек кровати. Все-таки их нужно закрепить. Жалко. Ещё с Гибралтара. Испанский начисто забыла, хотя и знала-то не ахти как. Интересно, сколько заплатил её папаша? Старомодная. Ну, ещё бы куплена на распродаже у губернатора. За бесценок. Старик Твиди не проторгуется, твёрдый орешек. Да, сэр. Дело было под Плевной. Я выслужился из рядовых и горжусь этим. Всё же у него хватило мозгов сделать вклад в те марки. Теперь-то ясно, что не прогадал.

Рука его сняла шляпу с колышка над тёплым пальто помеченным его инициалами бок о бок с подержаным плащом, с распродажи в бюро утерянных вещей. Марки: картинки с липким задом. Наверняка, многие офицеры вошли в долю. Ещё бы. Пропотелый ярлык в тулье шляпы безмолвно сообщил ему: ПЛАТО шляпы высшей кат. Он мельком заглянул за кожаную ленту подкладки. Белый квадратик бумаги. На месте.

На крыльце пошарил в заднем кармане за ключем. Не тут. В тех брюках. Надо будет не забыть. Картошка при мне. Шкаф заскрипит. Не стоит её беспокоить. Ворочалась совсем сонной. Он легонько притянул входную дверь, ещё чуть-чуть, чтобы обивка слегка выскользнула за порог, малость держит. С виду заперто. Во всяком случае сойдёт, покуда вернусь.

Обогнув раскрытый подвальный приямок у номера семьдесят пять, он перешёл на солнечную сторону. Солнце приближалось к шпилю храма Георга. Денёк, похоже, будет жарким. Особенно в чёрной одежде, чувствуется сильней. Чёрное сообщает, рефлектирует (или правильно "рефрактирует"?) теплоту. Но не пойду же я в моём светлом костюме. Не пикничок ведь. Прижмуриваясь, он шагал в благодатном тепле. Хлебный фургон Боланда с лотками, ежедневно и нам доставляет, но она больше любит хрустко обжаренные горбушки от вчерашних. Ощущаешь себя молодым. Где-нибудь на востоке: раннее утро: выйти на рассвете, идти и идти впереди солнца, обгоняя его на дневной переход. Если так всё время, не состаришься ни на день, в техническом смысле. Идти вдоль побережья, в чужой земле, приблизиться к воротам города, там стражник, тоже старый рядовой с усищами как у старика Твиди, опёршись на что-то длинное, типа, копьё. Бродить по улочкам с навесами. Мельтешат лица в тюрбанах. Тёмные зевы лавок с коврами, здоровенный мужик, Грозный Турко, сидит, скрестив ноги, курит кальян. Крики уличных торговцев.

Пить воду с запахом жасмина, шербет. Бродить там целый день. Можно наткнуться на грабителя, или двух. Ну и что. Закат всё ближе. Тени мечетей вдоль колоннад: священик со скрученным свитком. Трепет деревьев, знак, вечерний ветер. Всё так же бродить и бродить. Угасает золотое небо. Мать выглядывает за порог. Скликает детвору в дом на своём тёмном языке. Высокая стена: где-то звон струн. Луна в ночном небе, лиловое, цвета новых подвязок Молли. Струны. Слушай. Девушка наигрывает на каком-то из тех инструментов: цимбалы? Прохожу мимо.

А на самом деле: ничего, небось, подобного. Где-то вычитал, дорогой солнца. С протуберанцем на обложке. Он позабавленно хмыкнул. Неплохо выдал Артур Грифитс про череп над передовицей в НЕЗАВИСИМОМ: восход солнца самоуправления на северо-западе, из переулка за Ирландским банком. Его ухмылка стала ещё шире. В самую точку: солнце самоуправления, восходит на северо-западе.

Он приблизился к заведению Ларри О'Рука. Сквозь подвальную решётку всплывал разреженный винный дух. Из распахнутых дверей бара сочились запахи пива, чайной крошки, бисквитного теста. Солидное заведение, однако: не на бойком месте. Вот у Модея, на той окраине, другое дело: расположение ч. х. Конечно, если проложат трамвайную линию вдоль Северного Кольца, от скотного рынка к пристани, цена взлетит, как из пушки.

Лысина за занавеской. Старый пройдоха. Бесполезно подкатываться, чтоб заказал рекламу. Но дело знает. Так и есть – он, мой лысый Ларри, в своей рубахе с коротким рукавом, оперся на ящик с сахаром, наблюдает, как уборщица в фартуке орудует ведром и шваброй. Саймон Дедалус умеет завести его, когда и сам уже на взводе. Знаете что я вам скажу? Сказать, м-р О'Рук? Знаете что? Японцам эти русские всего лишь, типа, лёгких завтрак. Остановись, перекинься словом: хотя бы про похороны. Бедняга Дигнам, такая жалость, м-р О'Рук. Заворачивая в Дорсет-Стрит, он бодро поприветствовал в открытую дверь: