Альфонс Доде - Том 2. Рассказы по понедельникам. Этюды и зарисовки. Прекрасная нивернезка. Тартарен из Тараскона

Но вот к полудню нагружена последняя повозка, и баржа опустела.

Буксирный пароход должен был прийти за нею на следующее утро, и Франсуа весь день скрывался под палубой, починяя обшивку. Его не переставали преследовать слова, которые вот уже три дня звучали у него в ушах:

«Отведи его к полицейскому комиссару».

Ох уж этот комиссар!

Обитатели каюты «Прекрасной ннвернезки» боялись его не меньше, чем действующие лица балаганного Петрушки.

Он сделался чем-то вроде буки, мамаша Луво злоупотребляла его именем, чтобы усмирить Клару.

Всякий раз, когда она произносила это страшное слово, мальчуган устремлял на нее испуганный взгляд — взгляд ребенка, слишком рано узнавшего, что такое страдание.

Он смутно понимал, чем угрожало ему это слово.

Комиссар! Это означало, что не будет больше ни Клары, ни ласковых слов, ни теплой печки, ни картошки! Вместо этого — возврат к мрачной жизни, к дням без хлеба, к ночам без кроватки, к пробуждениям без поцелуев.

Оттого-то накануне отъезда он и вцепился так крепко в юбку мамаши Луво, когда Франсуа дрожащим голосом спросил:

— Ну, так как же? Отвести его, что ли?

Мамаша Луво ничего не ответила.

Казалось, она подыскивала предлог, чтобы оставить Виктора.

Что же касается Клары, то она, задыхаясь от слез, каталась по полу, твердо решив довести себя до нервного припадка, если ее разлучат с новым другом.

«Женщина с головой» сказала значительно:

— Бедный мой муженек! Ты, конечно, по обыкновению сделал глупость. Теперь за нее надо расплачиваться. Ребенок привязался к нам, Клара без ума от него, всем нам будет тяжело расстаться с ним. Я попробую оставить его, но требую, чтобы вы все мне помогли. В первый раз, как Клара закапризничает или же ты напьешься, я отведу его к полицейскому комиссару.

Папаша Луво просиял.

Итак, решено. Он дает зарок не пить.

Он улыбался, растягивая рот до ушей, и пел на палубе, разматывая канат, в то время как буксирный пароход тащил за собою «Прекрасную нивернезку» вместе с целой флотилией барж.

Виктор был в пути.

Путь его лежал мимо пригородных деревушек, домики и огороды которых гляделись в реку.

Мимо белой страны меловых гор.

Вдоль шумных бечевников.

Мимо холмов, по направлению к мирно дремлющему каналу Ионны и его шлюзам.

К вечнозеленому, лесистому Морвану.

Прислонясь к рулю, Франсуа, твердо помнивший свой зарок, пропускал мимо ушей приглашения шлюзовых смотрителей и виноторговцев, удивленных тем, что он плывет мимо.

Крепко приходилось держать руль, чтобы помешать «Прекрасной нивернезке» причаливать у кабачков.

Ведь с тех пор, как старая баржа совершала все один и тот же рейс, она знала все пристани и сама останавливалась около них, как лошадь, которая тащит конку.

На носу баржи, опираясь на свою единственную ногу, Экипаж меланхолично орудовал огромным багром, отталкивая водоросли, закругляя на поворотах, цепляясь за шлюзы.

Работа несложная, однако и днем и ночью раздавалось постукивание его деревянной ноги по доскам палубы.

Безропотный и молчаливый, он принадлежал к числу тех, для кого все в жизни складывается неудачно.

Еще в школе товарищ выколол ему глаз, на лесопилке его изувечили топором, а на сахарном заводе кипятком обварили…

Ему пришлось бы нищенствовать и в конце концов умереть с голоду где-нибудь в придорожной канаве, если бы Луво — а ведь у него глаз был наметанный — не взял его к себе в помощники сразу же, как только тот вышел из больницы.

Это даже послужило когда-то поводом к крупной ссоре — совсем как теперь из-за Виктора.

«Женщина с головой» разгневалась.

Луво повесил нос.

А Экипаж в конце концов все-таки остался.

Теперь он входил в состав зверинца «Прекрасной нивернезки» на равных правах с кошкой и вороном.

Папаша Луво так ловко управлял рулем, а Экипаж так хорошо работал багром, что ровно через двенадцать дней после отплытия из Парижа «Прекрасная нивернезка», поднявшись вверх по реке и каналам, стала на якоре для мирной зимней спячки у моста в Корбиньи.

С декабря по конец февраля навигация прекращается. Судовщики чинят баржи и объезжают участки, скупая лес на корню для весенних порубок.

Дрова недороги — в каютах топят жарко, а если осенние сделки удачны, то эта пора безделья превращается в веселый отдых.

«Прекрасную нивернезку» приготовили к зимовке: с нее сняли руль, запасную мачту спрятали в трюм. Верхняя палуба очистилась для игр и беготни.