Чарльз Диккенс - Том 15. Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанная им самим. Роман (Главы I - XXIX)

— Только до тех пор, пока это дело не прискучило,— засмеялся я.

— Пожалуй,— согласился он,— хотя это довольно саркастическое замечание для такого любезного и простодушного человека, как мой юный друг. Ну, что ж! Должно быть, я капризен, Дэвид. Знаю, что это так. Но я умею ковать железо, пока оно горячо. Мне кажется, я уже мог бы выдержать довольно строгий экзамен на лоцмана в этих водах.

— Мистер Пегготи говорит, что вы просто чудо,— заявил я.

— Морской феномен? — расхохотался Стирфорт.

— Да, он так думает и, конечно, прав. Вы сами знаете, с каким рвением вы беретесь за любое дело и как легко с ним справляетесь. Больше всего поражает меня в вас, Стирфорт, что при ваших способностях вы работаете только порывами и довольствуетесь этим.

— Довольствуюсь? — весело переспросил он.— Я ничем не довольствуюсь, разве только вашей наивностью, нежная моя Маргаритка. А что касается порывов, я так и не постиг искусства привязывать себя к какому-нибудь из колес, на которых без конца вращаются Иксионы [55] Иксион — легендарный царь Фессалии, домогавшийся любви богини Геры; за это преступление он был прикован в подземном царстве к вечно вращающемуся огненному колесу. нашего времени. Случилось так, что в годы ученья неумелые наставники меня этому не обучили, а теперь мне уже все равно… А известно ли вам, что я купил здесь судно?

— Удивительный вы человек, Стирфорт! — воскликнул я и остановился, ибо впервые услышал об этой покупке.— Да ведь вам, может быть, больше никогда и не захочется побывать здесь!

— Этого я не знаю,— возразил он.— Здешние места мне понравились. Во всяком случае,— он быстро зашагал вперед и увлек меня за собой,— я купил судно, которое здесь продавалось,— по словам мистера Пегготи, это клиппер, и так оно и есть,— а в мое отсутствие его хозяином будет мистер Пегготи.

— Вот теперь я вас понимаю, Стирфорт! — возликовал я.— Вы делаете вид, будто купили его для себя, но все устроили так, чтобы выгоду получил он. Зная вас, я должен был догадаться сразу. Мой славный, добрый Стирфорт, могу ли я высказать то, что думаю о вашей щедрости?

— Ш-ш-ш! — зашикал он, покраснев.— Чем меньше слов, тем лучше.

— Ну разве я не знал, разве я не говорил, что вы никогда не оставались равнодушным к радостям и скорбям, к любым чувствам таких честных людей! — воскликнул я.

— Да, да, все это вы мне говорили, и на этом мы покончим! Достаточно слов!

Я боялся рассердить его, продолжая разговор о том, к чему он относился так беспечно, но я не переставал об этом думать, покуда мы шли, все ускоряя шаг.

— Судно нужно оснастить заново,— сказал Стирфорт,— и я оставлю здесь для присмотра Литтимера. Тогда я буду знать, что все в порядке. Я вам говорил, что приехал Литтимер?

— Нет.

— Ну как же! Явился сегодня утром с письмом от матери.

Я встретился с ним глазами и заметил, что он побледнел, даже губы его побелели, но он очень пристально смотрит на меня. Со страхом я подумал, что какая-нибудь размолвка между ним и его матерью довела его до того состояния, в каком я застал его у покинутого очага. Я высказал свое предположение.

— О нет! — сказал он, покачивая головой и тихонько посмеиваясь.— Ничего похожего. Да, мой слуга приехал.

— И он все такой же? — спросил я.

— Все такой же,— подтвердил Стирфорт.— Холодный и молчаливый, как Северный полюс. Он позаботится о том, чтобы судно заново окрестили. Сейчас оно называется «Буревестник»... Очень нужен мистеру Пегготи «Буревестник»! Я дам ему другое имя.

— Какое? — спросил я.

— «Малютка Эмли».

Он продолжал пристально смотреть на меня, и я прочел в его глазах напоминание, что он не желает выслушивать хвалу его деликатности. По лицу моему было видно, какое удовольствие мне доставила эта последняя новость; но я ограничился несколькими словами, и он снова улыбнулся обычной своей улыбкой и, казалось, почувствовал облегчение.

— Но поглядите-ка, вот идет сама малютка Эмли! — воскликнул он, всматриваясь вдаль.— И с нею этот парень! Честное слово, он настоящий рыцарь. Ни на шаг от нее не отходит!

В ту пору Хэм работал на верфи, где строились суда, и, от природы способный к этому ремеслу, стал искусным мастером. Он был в своем рабочем платье и вид имел довольно грубоватый, но мужественный и казался надежным защитником прелестной девушки, шедшей рядом с ним. Его лицо, открытое и честное, выражало нескрываемую гордость ею и любовь к ней, что, на мой взгляд, делало его поистине красивым. Когда они к нам приблизились, я подумал, что даже и в этом отношении они — подходящая пара.