Александр Ржешевский - Пляж на Эльтигене

Однажды в том месте Силин и Дементьев видели рыжую лису. Опустив пушистый хвост, она скользила по снегу так неслышно и неторопливо, будто Силина и Дементьева не существовало вовсе. В школе разговоров хватило на целый месяц. Видя такой ошеломляющий успех, Чика стал говорить, что видел на том же месте волка. Вначале этому никто не поверил. Но потом почему-то именно волк утвердился в памяти. А про лису забыли.

Припомнив этот случай, Силин подумал про Чику. И его охватило чувство, похожее на жалость. Конечно, от Чики не жди ничего хорошего, кроме подвоха. Да и откуда взяться хорошему… Вон лошадь и та заботу любит. А Чика, кроме тумаков, ничего не видал. Каждый норовит лишний раз треснуть его по башке. Бывает, и за дело, а жизни у него, если подумать, никакой. Сплошные тумаки. Один Дементьев к нему подошел по-человечески. С тех пор Чика ходит за ним как привязанный. А что же другие? Что сам Колька?

Месяц ослепительно сиял сквозь голые ветки скрипучей сосны. Колька приподнялся на коленях, и все мысли разом выдуло у него из головы. В кустах возле сосны неподвижно светились два красных огонька.

Колька хотел было подумать, что ошибся, но огоньки переместились. Из кустов вытянулся худой темный зверь. Улегся поперек дороги. Пепел всхрапнул, однако продолжал бежать прямо, не сворачивая. Зверь метнулся в сторону, оказался рядом с санями, и Колька увидел бродячую легавую собаку Ласку. Вообще-то Ласка была не совсем бродячая и принадлежала колхозному кузнецу Буханову. Но кузнец ее не кормил и в избу не пускал. Наверное, потому, вымахав ростом с теленка, Ласка осталась худющей до ужаса и вечно рыскала по помойкам, поджимая озябшие лапы. Пропадала иногда по целым месяцам, и ребята считали ее дикой.

Ласка пристроилась рядом с санями. Пепел всхрапывал и рвался изо всех сил. А Ласка так легко и неслышно сгибала в беге свое длинное тело, как будто ей ничего не стоило перегнать тысячу таких лошадей. На первых порах это показалось лучше, чем волк или медведь, но скоро Кольку начало тревожить молчаливое соседство. Ласка посматривала на него сверху вниз, и глаза у нее иногда загорались красным светом.

— Уйди, — произнес он слабым голосом и дрыгнул ногой. — Кто знает, что у тебя на уме. Уйди!

— Эй, Ласка! Куда ты запропастилась, проклятая, — послышался густой бас кузнеца, и Колька различил на тропе его квадратную фигуру.

Кузнец ничуть не удивился, обнаружив Кольку в такое неурочное время, как, впрочем, никогда ничему не удивлялся.

— Садитесь, Василий Семенович, — предложил Колька, осмелев от одного вида кузнеца. — Подвезу…

Кузнец сильно затянулся цигаркой, отчего она уменьшилась почти наполовину. С ответом не торопился.

— А мне в другую сторону, — произнес он наконец. — Встречаю Маруську, дочку свою, с работы. Ты, часом, ее не видел?

Колька виновато покрутил головой:

— Нет, никого. Пепел ведь бежит как оглашенный. Всю дорогу ни разу не передохнул.

Кузнец промычал что-то одобрительное.

— Ну, вали.

Цигарка осталась позади.

В конюшне горел свет. Все лошади вернулись из леса и шумно вздыхали над своими кормушками. Стоявшая близко от выхода Свеча тревожно поводила ушами. Учуяв Пепла, подала голос. Пепел ответил. Пока Колька прыгал вокруг него и распрягал, появился дед Гришака.

— Беги домой, сам управлюсь, — ворчливо приказал он. — Мать уже забегала несколько раз. И какая дурья голова додумалась брать в такую дорогу Пепла? Одно наказанье…

Дед Гришака продолжал ворчать, но Колька не отвечал, да и не чувствовал в этом нужды. Голос у деда Гришаки был скрипучий, точно снежные колючки вокруг него сыпались. Но лицо было добрым.

— Вот мать тебе задаст.

Дед Гришака потрепал Кольку по шапке — не то погладил, не то подтолкнул к выходу. И Колька с легким сердцем вприпрыжку побежал домой.

В ночь ударил мороз. К утру все деревья стали белыми. Целую неделю градусник в окне не показывал выше двадцати пяти. В воскресенье кое-кто по привычке приплелся с санками на Лысую гору. Но какое же катание в такой холод. Санька Четверухин за полчаса отморозил себе уши. Колька бегал вечером специально, чтобы на него посмотреть. Уши у Саньки, намазанные гусиным салом, выросли в два раза. А лицо стало меньше. Санька смотрел перед собой с удивленным видом и был похож на Маленького Мука.

В понедельник ударило тридцать шесть, и в школу пришла половина ребят. Зато кто пришел — не пожалел. В классе царило какое-то приподнятое настроение, и Колька все утро ждал чего-то необычайного, праздничного.