Джеймс Джойс - Избранные произведения. Том I

— Я смог найти всего один кеб, — объявил он.

— Ничего, мы себе найдем где-нибудь на набережной, — сказал Габриэл.

— Да-да, — согласилась тетушка Кейт. — Лучше тут не держать миссис Малинз на сквозняке.

С помощью своего сына и мистера Брауна миссис Малинз спустилась с крыльца и путем сложных маневров была помещена в кеб. Фредди Малинз взобрался следом за ней и долго устраивал ее на сиденье, меж тем как мистер Браун помогал снаружи советом. Наконец должное удобство было достигнуто, и Фредди Малинз пригласил садиться в кеб мистера Брауна. Последовала долгая и путаная дискуссия, после чего мистер Браун поднялся в кеб. Кучер укрыл полстью его колени и, перегнувшись к седокам, спросил адрес. Здесь путаница возникла снова, поскольку Фредди Малинз и мистер Браун, оба высунув свои головы из окошек кеба, давали кучеру различные указания. Трудность была в определении пункта, где высадить мистера Брауна по пути, и тетушка Кейт, тетушка Джулия и Мэри-Джейн с крыльца усиленно помогали обсуждению, предлагая различные маршруты, споря между собой и неудержимо смеясь. Что же до Фредди Малинза, то он от смеха был уже лишен дара речи. Он постоянно, с риском потерять шляпу, высовывал голову из окна и сообщал матери, как продвигается обсуждение, пока наконец, перекрывая всеобщий смех, мистер Браун не вскричал оторопелому кучеру:

— Вы знаете, где Тринити колледж?

— Да, сэр, — отвечал кучер.

— Так вот, катите, пока не стукнетесь об ворота Тринити, — приказал мистер Браун, — а там мы вам скажем, куда дальше. Теперь понятно?

— Да, сэр, — отвечал кучер.

— Птицей летим до Тринити.

— Точно, сэр, — ответствовал кучер.

Лошадь подхлестнули кнутом, и кеб застучал по булыжной набережной, провожаемый смехом и прощальными возгласами.

Габриэл не вышел вместе с другими на крыльцо. Он стоял в неосвещенной части прихожей, глядя вверх, в пролет лестницы. Женская фигура виднелась на первой площадке, тоже в тени. Он не мог видеть ее лица, но видел терракотовые и палево-розовые полосы на платье, которые в полутьме казались черными и белыми. Это была его жена. Опершись на перила, она прислушивалась к чему-то. Ее поза была столь тихо-сосредоточенной, что удивленный Габриэл сам начал вслушиваться. Но до него доносились лишь споры и смех с крыльца, разрозненные звуки рояля и несколько тактов мужского пения.

Он стоял в сумраке прихожей, пытаясь разобрать, что же пел мужской голос, и всматриваясь в фигуру жены. В ее позе были грациозность и тайна, как если бы она была символом чего-то. И он спрашивал себя, чего же символом служит женщина, которая стоит на ступеньках в полутьме и вслушивается в отдаленную музыку. Будь он художником, он написал бы ее в этой позе. Мягкая голубая шляпа оттеняла бы бронзу ее волос на фоне окружающей тьмы, а темные полосы на платье оттеняли бы светлые. Он бы назвал картину «Отдаленная музыка», будь он художником.

Входные двери закрылись, и тетушка Кейт, тетушка Джулия и Мэри-Джейн вернулись в прихожую, еще продолжая смеяться.

— Фредди, это какая-то напасть, — сказала Мэри-Джейн, — настоящая напасть, правда?

Не отвечая ничего, Габриэл указал вверх на лестницу, где стояла его жена. При закрытых дверях звуки голоса и рояля стали слышны отчетливей. Габриэл сделал жест, призывающий вошедших к молчанию. Музыка была в духе старых ирландских напевов, и казалось, что исполнитель не совсем тверд и в мелодии, и в словах. Голос, которому расстояние и хрипотца придавали жалобное звучание, ярче усиливал характер мелодии благодаря скорби слов:

— Да это же Бартелл Д’Арси, — воскликнула Мэри-Джейн, — который весь вечер не соглашался петь. Сейчас я его заставлю, пускай перед уходом споет.

— Заставь его, заставь, — сказала тетушка Кейт.

Обогнув стоявших, Мэри-Джейн быстро направилась к лестнице, но едва она сделала несколько шагов, пение смолкло и инструмент резко захлопнули.

— Какая жалость! — огорчилась она. — Он что, спускается, Грета?

Габриэл услышал утвердительный ответ жены и увидел, что она спускается к ним. Наверху лестницы показались Бартелл Д’Арси и мисс О’Каллахан.

— О, мистер Д’Арси, — воскликнула Мэри-Джейн, — как вам не совестно так внезапно оборвать, когда мы все тут в восторге слушаем.

— Я его упрашивала весь вечер, — сказала мисс О’Каллахан, — и миссис Конрой упрашивала, но он сказал нам, что он страшно простужен и петь не может.