Александр Островский - Гроза (сборник)

Вышневский. Так вы и сделали?

Вышневская. Так я и сделала. Я видела потом, как вы губили его, как мало-помалу достигали своей цели. То есть не вы одни, а все, кому это нужно было. Вы сначала вооружили против него общество, говорили, что его знакомство опасно для молодых людей, потом твердили постоянно, что он вольнодумец и вредный человек, и восстановили против него его начальство; он принужден был оставить службу, родных, знакомство, уехать отсюда… и умер далеко. (Закрывает глаза платком.) Я все это видела, все это выстрадала на себе. Я видела торжество злобы, а вы все еще считаете меня той девочкой, которую вы купили и которая должна быть благодарна и любить вас за ваши подарки. Из моих чистых отношений к нему сделали гнусную сплетню; дамы стали явно клеветать на меня, а тайно завидовать; молодые и старые волокиты стали без церемонии преследовать меня. Вот до чего вы довели меня, женщину, достойную, может быть, лучшей участи, женщину, способную понимать истинное значение жизни и ненавидеть зло! Вот все, что я хотела сказать вам, – больше вы не услышите от меня упрека никогда.

Вышневский. Напрасно. Я теперь бедный человек, а бедные люди позволяют своим женам ругаться. Это у них можно. Если б я был тот Вышневский, каким был до нынешнего дня, я бы вас прогнал без разговору; но мы теперь, благодаря врагам моим, должны спуститься из круга порядочных людей. В низшем кругу мужья бранятся с своими женами и иногда дерутся – и это не делает никакого скандала.

Входит Жадовс женой.

Те же, Жадов и Полина.

Вышневский. Ты зачем?

Жадов. Дядюшка, извините…

Полина. Здравствуйте, дяденька! Здравствуйте, тетенька! (Шепчет Вышневской.) Пришел места просить. (Садится подле Вышневской.)

Вышневская. Как! Неужели! (Смотрит с любопытством на Жадова.)

Вышневский. Ты пришел посмеяться над дядей!

Жадов. Дядюшка, я, быть может, оскорбил вас. Извините меня… увлечение молодости, незнание жизни… я не должен был… вы мой родственник.

Вышневский. Ну?

Жадов. Я испытал, что значит жить без поддержки… без протекции… я женат.

Вышневский. Ну, что ж тебе?

Жадов. Я живу очень бедно… Для меня бы стало; но для жены, которую я очень люблю… Позвольте мне опять служить под вашим начальством… дядюшка, обеспечьте меня! Дайте мне место, где бы я… мог… (тихо) приобресть что-нибудь.

Полина (Вышневской). Подоходнее!

Вышневский (хохочет). Ха, ха, ха! Юсов! Вот они, герои-то! Молодой человек, который кричал на всех перекрестках про взяточников, говорил о каком-то новом поколении, идет к нам же просить доходного места, чтобы брать взятки! Хорошо новое поколение! Ха, ха, ха!

Жадов (встает). Ох! (Хватается за грудь.)

Юсов. Молод был! Разве дело говорил! Одни слова… Так словами и останутся. Жизнь-то даст себя знать. (Нюхает табак.) Бросишь философию-то. Только то нехорошо, что прежде надобно было умных людей послушать, а не грубить.

Вышневский (Юсову). Нет, Юсов, помнишь, какой тон был! Какая уверенность в самом себе! Какое негодование к пороку! (Жадову, более и более разгорячаясь.) Не ты ли говорил, что растет какое-то новое поколение образованных, честных людей, мучеников правды, которые обличат нас, закидают нас грязью? Не ты ли? Признаюсь тебе, я верил. Я вас глубоко ненавидел… я вас боялся. Да, не шутя. И что ж оказывается! Вы честны только до тех пор, пока не выдохлись уроки, которые вам вдолбили в голову; честны только до первой встречи с нуждой! Ну, обрадовал ты меня, нечего сказать!.. Нет, вы не стоите ненависти – я вас презираю!

Жадов. Презирайте, презирайте меня. Я сам себя презираю.

Вышневский. Вот люди, которые взяли себе привилегию на честность! Мы с тобой осрамлены! Нас отдали под суд…

Жадов. Что я слышу!

Юсов. Люди – всегда люди.

Жадов. Дядюшка, я не говорил, что наше поколение честней других. Всегда были и будут честные люди, честные граждане, честные чиновники; всегда были и будут слабые люди. Вот вам доказательство – я сам. Я говорил только, что в наше время… (начинает тихо и постепенно одушевляться) общество мало-помалу бросает прежнее равнодушие к пороку, слышатся энергические возгласы против общественного зла… Я говорил, что у нас пробуждается сознание своих недостатков; а в сознании есть надежда на лучшее будущее. Я говорил, что начинает создаваться общественное мнение… что в юношах воспитывается чувство справедливости, чувство долга, и оно растет, растет и принесет плоды. Не увидите вы, так мы увидим и возблагодарим бога. Моей слабости вам нечего радоваться. Я не герой, я обыкновенный, слабый человек; у меня мало воли, как почти у всех у нас. Нужда, обстоятельства, необразованность родных, окружающий разврат могут загнать меня, как загоняют почтовую лошадь. Но довольно одного урока, хоть такого, как теперь… благодарю вас за него; довольно одной встречи с порядочным человеком, чтобы воскресить меня, чтобы поддержать во мне твердость. Я могу поколебаться, но преступления не сделаю; я могу споткнуться, но не упасть. Мое сердце уж размягчено образованием, оно не загрубеет в пороке.