Александр Островский - Гроза (сборник)

Жадов. Дело сделано.

Мыкин. Посмотри ты на себя, такой ли ты был прежде. Что, брат, видно, укатали сивку крутые горки? Нет, нашему брату жениться нельзя. Мы работники.

Григорий подает чай. Мыкин наливает.

Уж служить, так служить; для себя пожить после успеем, коли придется.

Жадов. Что ж делать-то! Я полюбил ее очень.

Мыкин. Мало ли что, полюбил! Разве другие-то не любят? Эх, брат, и я любил, да не женился вот. И тебе не следовало жениться.

Жадов. Да отчего же?

Мыкин. Очень просто. Холостой человек думает о службе, а женатый о жене. Женатый человек не надежен.

Жадов. Ну, вот вздор.

Мыкин. Нет, не вздор. Я не знаю, чего бы я не сделал для той девушки, которую любил. Но я решился лучше принесть жертву. Лучше, брат, заморить в себе это весьма законное чувство, чем подвергнуться искушениям.

Жадов. Я думаю, тебе нелегко было?

Мыкин. Ну, да уж что говорить! Отказываться вообще нелегко; а отказаться от любимой женщины, когда и препятствий никаких нет, кроме бедности… Ты очень любишь свою жену?

Жадов. Безумно.

Мыкин. Ну, плохо дело! Умна она?

Жадов. Право, не знаю. Знаю только, что она мила необыкновенно. Какая-нибудь безделица расстроит ее, она так мило, так искренно расплачется, что сам, глядя на нее, заплачешь.

Мыкин. Ты мне скажи откровенно, как ты живешь. Я ведь тебя полтора года не видал.

Жадов. Изволь. История моя коротка. Я женился по любви, как ты знаешь, взял девушку неразвитую, воспитанную в общественных предрассудках, как и все почти наши барышни, мечтал ее воспитать в наших убеждениях, и вот уж год женат…

Мыкин. И что же?

Жадов. Разумеется, ничего. Воспитывать ее мне некогда, да я и не умею приняться за это дело. Она так и осталась при своих понятиях; в спорах, разумеется, я ей должен уступать. Положение, как видишь, незавидное, а поправить нечем. Да она меня и не слушает, она меня просто не считает за умного человека. По их понятию, умный человек должен быть непременно богат.

Мыкин. Вот куда пошло! Ну, а как насчет средств?

Жадов. Работаю с утра до ночи.

Мыкин. И все не хватает?

Жадов. Нет, жить можно.

Мыкин. Ну, а жена?

Жадов. Дуется немного, иногда поплачет. Что ж делать!

Мыкин. Жаль мне тебя. Нет, брат, – нам жениться нельзя. Я вот год был без места, ел один черный хлеб. Что бы я с женой-то делал?

Досужеввходит.

Те же и Досужев.

Досужев (садясь у другого стола). Гарсон, жизни!

Василий. Какой прикажете?

Досужев. Рябиновой. С приличной нашему званию закуской.

Василий. Слушаю-с. (Идет к двери.)

Досужев. Французской горчицы! Слышишь? Трактир запечатаю. Григорий, запусти шарманку.

Григорий. Сейчас-с. (Заводит машину.)

Мыкин. Вот это, должно быть холостой.

Досужев. Что вы на меня смотрите? Я вот карася дожидаюсь.

Жадов. Какого карася?

Досужев. Придет с рыжей бородой, я его буду есть.

Василий приносит водку.

Ты, Василий, поглядывай его там. Как придет, так скажи мне.

Машина играет.

Господа, видали, как пьяные немцы плачут? (Представляет плачущего немца.)

Жадов и Мыкин смеются. Машина замолкает.

Мыкин (Жадову). Ну, прощай! Как-нибудь зайду к тебе.

Жадов. Прощай.

Мыкин уходит.

Василий (Досужеву ). Пожалуйте, пришел-с.

Досужев. Позови сюда.

Василий. Нейдет-с. Сел в заднюю комнату.

Досужев (Жадову). Конфузится. Прощайте! Коли посидите здесь, я приду поговорить с вами, мне ваша физиономия понравилась. (Уходит.)

Жадов (Василью). Дай-ка что-нибудь почитать.

Василий (подает книгу). Извольте вот прочитать статейку. Одобряют-с.

Жадов читает. Входят: Юсов, Белогубов, 1-й и 2-й чиновники.

Жадов, Юсов, Белогубов, 1-й и 2-й чиновники.

Белогубов. Аким Акимыч-с, мы там пообедали, позвольте вас здесь вином угостить, и музыка поиграет-с.

Юсов. Угощай, угощай!

Белогубов. Какого прикажете? Шампанского-с?