Роберт Хайнлайн - «Магия, инкорпорейтед». Дорога Доблести [litres]

Я отдал ей чашку. Несколько секунд она смотрела на чаинки, а затем сказала:

– Ну, у тебя нет ясных глаз твоего друга, но ты обладаешь прозрением в том, что касается твоей работы. А все сверх того только пробудило бы в тебе томление духа, потому что я вижу тут деньги. Ты наживешь много денег, Арчи Фрэзер.

– А деловой неудачи сейчас вы не видите? – торопливо спросил я.

– Нет. Да ты сам взгляни! – Она указала на чашку, я наклонился и заглянул внутрь. Несколько секунд за чаинками, словно по киноэкрану, скользили изображения. Я сразу узнал свой магазин – даже выщербины на столбах ворот, ведущих во двор, – водители грузовиков склонны заворачивать в них слишком круто.

Но к магазину было пристроено новое крыло, а во дворе стояли две чудесные новехонькие пятитонки с моей фамилией на бортах!

И тут я увидел, что выхожу из дверей и иду по улице в модной шляпе. Костюм на мне, правда, был тот самый, в котором я пришел к миссис Дженнингс, и галстук тот же – клетчатый, цветов клана моих предков. Я поднял руку и погладил его.

– Ну, пока достаточно, – сказала миссис Дженнингс, и я увидел под чаинками дно чашки. – Ты видел, – продолжала она, – и можешь не тревожиться за свой магазин. Ну а любовь, женитьба и дети, болезни, здоровье и смерть… сейчас поглядим.

Кончиком пальца она коснулась остатков чая, и чаинки заколыхались. Несколько секунд она вглядывалась в них. Брови у нее сдвинулись, она хотела было что-то произнести, но опять уставилась в чашку.

– Не все ясно, – сказала она наконец. – Не понимаю. Моя собственная тень накладывается на образы.

– Дайте я попробую, – предложил Джедсон.

– Не суйся, куда не просят! – ответила она с удивившей меня резкостью и прикрыла чашку ладонью, а потом посмотрела на меня с состраданием. – Будущее твое неясно, так как у тебя два возможных будущих. Постарайся, чтобы ум управлял твоим сердцем, и не терзай его из-за несбыточного. Тогда ты женишься, обзаведешься детьми и будешь доволен своим жребием. – Она исчерпала эту тему, так как тут же обратилась к нам обоим: – Но вы пришли не гадать, вы пришли искать помощи иного рода. – И вновь это было утверждение, а не вопрос.

– Какого же, матушка? – спросил Джедсон.

– Вот такого! – ответила она и сунула чашку ему под нос.

Он поглядел в чашку и пробормотал:

– Да, верно. А помочь можно?

Я тоже заглянул за край, но увидел только чаинки.

– Думаю, да, – ответила она. – Не стоило вам связываться с Бидлом, ну да кто не ошибается! Поехали.

Без дальнейших разговоров старушка принесла перчатки, сумочку и пальто, водрузила на голову нелепую старую шляпку и выпроводила нас из дома. Об условиях мы не договаривались, это казалось лишним.

Когда мы вернулись ко мне, ее рабочее помещение уже высилось во дворе. В отличие от Бидла – никакого шика, а просто старая палатка, смахивающая на цыганский шатер, островерхая и пестрая. Миссис Дженнингс откинула шаль, заменяющую дверное полотнище, и пригласила нас войти.

Там было темно, но она достала большую свечу, зажгла ее и прилепила посреди палатки. При ее свете она начертила на земле пять кругов – сначала большой, а перед ним второй поменьше. Затем два по сторонам первого и самого большого. В них легко мог поместиться человек, и она велела нам встать там. Последним она начертила круг в стороне и не больше фута в поперечнике.

Я никогда не обращал особого внимания на процедуры чародеев – к ним я отношусь так же, как Томас Эдисон, по его словам, относился к математикам: когда ему требовался математик, он его нанимал. Но миссис Дженнингс была совсем другой. Как мне хотелось понять, что именно она делает и для чего!

Я видел, что на земле, расчерченной кругами, она нарисовала много всяких каббалистических знаков. Различные фигуры, а также письмена, которые я счел древнееврейскими, но Джедсон говорит, что я ошибся. Особенно мне запомнился длинный вытянутый зигзаг с петлей внутри, вплетенный в мальтийский крест. По обеим сторонам креста она прилепила еще две свечи и зажгла их.

Потом вогнала кинжал (Джедсон сказал, что это артам), которым выцарапывала фигуры, прямо в верхнюю точку большого круга, и с такой силой, что он еще долго дрожал. И вообще продолжал вибрировать до самого конца.

В центре большого круга она поставила складной стульчик, села, вытащила какую-то книжечку и начала читать еле слышным шепотом. Слов я не разбирал, и, видимо, мне слышать их было не положено. Так продолжалось некоторое время. Я покосился по сторонам и обнаружил, что один из маленьких кругов тоже занят – в нем устроился Серафим, ее кот. А мы ведь заперли его у нее в доме. Он хранил величавое спокойствие и следил за происходящим с несуетным интересом.