Афонсо Лима Баррето - Печальная судьба Поликарпо Куарезмы

— Не знаю, Куарезма… Не знаю.

В десять вечера майор откланялся и на трамвае вернулся в Понту-ду-Кажу. Он вошел в свою комнату, полный особого волнения, которое вызывает сияние луны — в ту ночь оно было прекрасным, нежно-молочным. В такие ночи тело словно обретает свободу, растворяется в пространстве; с нас снимают материальную оболочку, оставляя одну душу, окутанную воздушным покровом снов и мечтаний. Майор плохо улавливал это трансцендентное ощущение, но страдал, не испытывая в полной мере воздействия бледного, холодного сияния. Он ненадолго прилег, прямо в одежде — не для того, чтобы поспать, а под влиянием сладкого опьянения, вызванного луной.

Вскоре его вызвал Рикардо: к ним прибыл маршал. Флориано обычно выбирался в город ночью, а иногда ранним утром, и обходил позиции. Это стало известно публике, крайне высоко оценившей такой образ действий, и репутация президента как выдающегося государственного деятеля еще более упрочилась.

Куарезма вышел ему навстречу. Флориано был в мягкой фетровой шляпе с широкими полями и коротком поношенном рединготе. Он выглядел как злоумышленник или как примерный глава семейства, отправившийся искать любовных приключений на стороне.

Поприветствовав командующего, майор доложил о нападении на свою позицию несколькими днями ранее. Маршал отвечал лениво, односложно, глядя по сторонам. Уже собравшись уходить, он снова заговорил, медленно и тягуче:

— Я прикажу поставить здесь прожектор.

Куарезма проводил его до трамвая. Они шли через старое поместье, предназначавшееся для отдыха императоров. За станцией пыхтел неразогретый паровоз. Казалось, он храпит во сне, в то время как маленькие вагоны тихо и спокойно спят, омытые лунным светом.

Старые манговые деревья, уже лишившиеся многих ветвей, казались посеребренными. Лунное сияние было великолепным. Они шли по аллее, когда маршал спросил:

— Сколько у вас людей?

— Сорок.

Маршал пробормотал «немного» и снова замолчал. В какой-то момент Куарезма увидел его лицо, освещенное лунным светом. Черты диктатора показались ему более располагающими. Если поговорить с ним…

Он придумал вопрос, но не имел смелости его задать, и оба продолжили путь. Майор подумал: «Да что такое? В этом нет никакого неуважения». Они приближались к выходу. Внезапно позади будто бы промелькнула тень. Куарезма обернулся, но Флориано почти не отреагировал на это.

Здания лесопилки выглядели заснеженными — таким белым был лунный свет. Майор все обдумывал свой вопрос; надо было спешить — до выхода оставалась пара шагов. Он набрался смелости и заговорил:

— Ваше превосходительство уже читали мою записку?

Флориано ответил — медленно, почти не поднимая отвисшую губу:

— Читал.

Куарезма испытал прилив воодушевления:

— Ваше превосходительство видит, как легко можно поднять эту страну. После устранения препятствий, перечисленных мной в записке, которую Ваше превосходительство изволили прочесть, после исправления ошибок в законодательстве, ущербном и не приспособленном к нашим условиям, Ваше превосходительство будут свидетелем того, как все это изменится, как мы перестанем быть данниками и обретем независимость… Если бы Ваше превосходительство пожелали…

По мере того, как Куарезма говорил, воодушевление его росло. Он плохо различал лицо диктатора, скрытое полями шляпы, но если бы увидел, то сразу остыл бы — на нем читалась жесточайшая скука. Речь Куарезмы, упоминание о законах и правительственных мерах будили в нем мысли, чего ему вовсе не хотелось. Президент скучал. Наконец, он сказал:

— Куарезма, вы полагаете, что я должен вручить мотыгу каждому из этих бездельников? Да ведь их целая армия…

Устрашенный Куарезма, запинаясь, все же возразил:

— Речь не об этом, маршал. Ваше превосходительство, имея такой авторитет и такую власть, может, путем принятия правильных и энергичных мер, поспособствовать росту инициативы, дать верное направление труду, поощрить его и сделать выгодным… Достаточно, например…

Они прошли через ворота старого дворца Педру I. Лунный свет был все таким же прекрасным, объемным и эфемерным. Большое неоконченное здание в этот момент выглядело завершенным — луна дорисовала окна и двери. То был дворец-сказка.

Флориано все больше погружался в скуку, слушая Куарезму. Показался трамвай. Маршал простился с майором, сказав своим невозмутимым голосом:

— Куарезма, вы мечтатель…

Трамвай отъехал от остановки. Луна заполняла пространство, придавала индивидуальность вещам, порождала фантазии в душе, насыщала жизнь своим отраженным светом…