Джованни Верга - Семья Малаволья

— А кому-то вы отдадите вашу внучку Мену? — сказал под конец хозяин Чиполла, обращаясь к хозяину ’Нтони.

— «Каждый думает о своем ремесле, а волк — об овце».

Хозяин Чиполла в знак согласия продолжал кивать головой, тем более, что он и хозяин ’Нтони как-то уже перемолвились насчет того, чтобы поженить Мену с его сыном Брази, а если торговля лупинами пойдет хорошо, у Мены будет приданое наличными, и дело можно будет быстро покончить.

— «Девушку узнают по воспитанию, а паклю — пo трепанию», — сказал в заключение хозяин Малаволья, и хозяин Чиполла подтвердил, что в округе все это знают, что Длинная сумела воспитать дочь, и каждый, проходя в этот час по уличке и слыша стук станка Святой Агаты, говорил, что кума Маруцца понапрасну не тратила масло в лампе.

Вернувшись домой, Длинная зажгла свет и вышла на галлерейку с мотовилом, чтобы на целую неделю наготовить себе цевок для пряжи.

— Куму Мену не видно, но ее слышно, день и ночь она у станка, как Святая Агата, — говорили соседки.

— Девушек так и нужно приучать, не у окна же им пробавляться, — отвечала Маруцца. — «Не к чести девицы торчать у окна светлицы».

— Иные, торча у окна, и мужа себе из прохожих вылавливают, — заметила двоюродная сестра Анна из двери напротив.

У двоюродной сестры Анны были причины так рассуждать, потому что ее сын, этот дуралей Рокко, запутался в юбках Манджакаруббы, одной из тех, что торчат у окошка и вызывающе поглядывают на прохожих.

Кума Грация Пьедипапера, услышав, что на улице идет беседа, тоже вышла на порог, в переднике, распухшем от бобов, которые она чистила, и стала жаловаться на мышей, изрешетивших ей мешок, как сито; можно было подумать, что это они нарочно проделали, будто соображают, как люди; и так разговор сделался общим, потому что эти проклятые животные и Маруцце наделали столько вреда. У двоюродной сестры Анны их был полон дом с тех пор, как сдохла кошка, животное, которое можно было ценить на вес золота, а сдохла она от пинка ногой кума Тино.

— Серые кошки лучше всего ловят мышей и найдут их и в игольном ушке.

— Только ночью кошкам не нужно отворять дверей, потому что в Ачи Сант Антонио вот так убили старушку. Разбойники украли у нее кошку и потом принесли ее обратно полумертвой от голода и бросили мяукать у дверей. У бедной женщины нехватило духу оставить зверька в такой час на улице, она открыла дверь и так впустила разбойников в дом. Чего только в наши дни не придумывают мошенники для своих проделок, а в Трецце появились рожи, каких никогда не видывали на скалах, притворяются, что идут ловить рыбу, а, если попадется, воруют белье, развешенное для сушки. У бедняжки Нунциаты украли так новую простыню. Бедная девочка! Воровать у нее, работающей, чтобы прокормить всех этих братишек, которых отец оставил у нее на руках, когда бросил ее и отправился искать счастья в Александрии в Египте. Нунциата теперь точно двоюродная сестра Анна, когда у нее умер муж и оставил ей весь этот выводок ребят, из которых самый старший, Рокко, не дорос еще ей тогда до колен. Потом двоюродная сестра Анна вырастила этого шалопая, чтобы видеть, как его украла у нее Манджакарубба.

В разгар этой болтовни прибежала Цуппида, жена мастера Бастьяно, конопатчика, жившая в конце улички и появлявшаяся, чтобы впутаться со своими словечками, всегда неожиданно, как дьявол во время литании, так что никто не знал, откуда она вынырнула.

— Да о чем тут говорить, — принялась она ворчать, — ведь и ваш-то сын Рокко никогда вам не помогал, а когда добывал грош, сейчас же нес его в трактир.

Цуппида знала все, что случалось на селе, и поэтому шла молва, что она целый день находу и босиком, чтобы шпионить, под прикрытием своего веретена, которое всегда держала высоко над землей, чтобы не задевать камней. Она всегда говорила правду, как святое евангелие, это было ее пороком, и поэтому-то люди, не любившие слышать, что она им напевает, обвиняли ее, будто у нее дьявольский язык, который всегда брызжет слюной.

— «Злой язык плюется ядом», а у нее и действительно был злой язык из-за этой ее Барбары, которую она не могла выдать замуж, — так она была заносчива и дерзка, — и все-таки мечтала для нее о сыне Виктора Эммануила. [20] Имя короля, впервые объединившего в своих руках власть над Италией и королевством Обеих Сицилий.

— Завидный кусочек эта Манджакарубба, — продолжала она, — бесстыдница, все село шлялось под ее окном. «Плохо для чести девицы торчать у окна светлицы», и Ванни Пиццуто приносил ей в подарок фиги, которые он украл у садовника массаро Филиппо, и они ели их вместе в винограднике, под миндальным деревом, он ее там видел. — А Пеппи Назо, [21] Naso — нос. мясник, после того как его приревновал кум Марьяно Чингьялента, извозчик, бросил у ее дверей рога всех животных, которых резал, так что говорили, что он ходил чесать язык под окном Манджакаруббы.