Дональд Бартельми - Мертвый отец

Бог свидетель ты старалась.

Бог свидетель я старалась.

Темные волосы по подушке.

Я могу что угодно сделать когда это не важно.

Очень занята приготовлениями.

Будет больно?

Тогда со стены обрушились крупные куски штукатурки. Что мы ели?

Холодную крученую телятину.

Мы хорошо провели время?

Восхитительно.

Опять дождь пойдет опять?

Что-то не так.

Должно быть ты учила английский.

Официант подслушивал.

Все равно что пытаться переварить седло. Проснешься однажды темной ночью а в глазу у тебя поцелуй.

Это было в Барселоне. Замели как прогульщика. Много шума а шерсти клок.

Снова готов отправить своего Сына на смерть за нас. Как отправлять на войну наемную замену.

Я отрепетировала спор с ним.

Пока не пробил пугающий колокол.

Что?

Пока не пробил пугающий колокол.

Что?

Духовная сухость которую трудно примирить с его поверхностной веселостью.

В символическом объятье напоминающем то что имеет место между голубями и старушками с хлебными крошками.

Ты не сочла сцену омерзительной?

Я не склонна к омерзенью.

Показалось я слышала собачий лай.

Катушки 16-мм пленки каждая с фотографией на коробке намекающей на конкретный мотив или особенность.

Пока не пробил пугающий колокол.

Что?

Вспоминая, оставляя, возвращаясь, оставаясь.

Два это на один больше чем нужно.

Переспала однажды с мужчиной это было очень приятное переживание.

Где бродит бизон.

В постели.

Пора идти.

А вот и нет.

На нем волосы.

А вот и нет.

Ты пробовала кого-нибудь другого?

Пока еще не решила.

День Избиенья Собак. Восемнадцатое октября [31].

Я пыталась тебе сказать но ты желала слушать.

Что?

Простые, честные, щедрые чувства.

Можно и так на это посмотреть.

Самоуважение.

Да у меня было самоуважение.

Да у меня тоже было самоуважение это очень хорошая штука самоуважение.

Да у меня было самоуважение очень долго.

Да у меня оно тоже очень долго было.

Да я могу согласиться или не согласиться.

Да раз оно у тебя было очень долго теперь уже почти никакой разницы.

Ты ставишь под сомнение мою систему ценностей?

Я нет.

Ты сомневаешься в том чем я клянусь?

Я нет мне за это и выеденного яйца жалко. Небольшой лесок или ночь танцев.

Можешь на это деньги ставить.

Быть может это медицинское.

Иногда он пахнет медицински.

От этого никто никогда не умирал.

Это я слыхала.

Изящный способ расставлять стулья там и сям. Дама так всегда.

Любой художник сгодится.

Жуя красные кондитерские сердечки.

И мириад цветочных киосков с их всплеском... рябой на солнце... радуги... Боже правый.

Я об этом читала. В «Die Welt» [32].

Я б вот сейчас не отказался выпить, сказал Мертвый Отец. Что-нибудь немножко чего-нибудь.

Я б не против выпить, сказала Джули.

Помнишь тот последний раз, когда ты выпивала, сказал ей Томас.

Ух еще б, сказала она. Ну. Конечно, помню.

У меня в горле паутина, сказала Эмма.

Людям, судя по виду, нужно выпить, сказал Мертвый Отец, прикрывая глаза козырьком ладони и вглядываясь дальше по дороге.

Ну, черт бы его драл, тогда, наверное, нам лучше выпить, сказал Томас.

Он подал людям знак остановиться. Трос обмякши на дороге.

Джули распечатала виски.

Что сегодня? спросил Мертвый Отец.

Аквавит с запивкой пивом, сказала она.

Ух ты, сказала Эмма, пробуя свой стакан. Ух ты ух ты ух ты ух ты.

Да, сказала Джули. Это хихи в сфинксарнях.

Вполне себе, сказал Томас, с пивом получше.

Мне нравится эта выпивка, сказала Эмма, хорошая штука, можно мне еще две?

Еще одну, сказал Томас, нам еще сегодня много лье пройти.

Ты зануда. Сдается мне, это довольно-таки необычайно. Не кто-то, а именно ты.

Что это значит? спросил Томас. Не кто-то, а именно я?

Почему ты всегда всем указываешь, что делать?

Мне нравится указывать людям, что делать, сказал Томас. Большое это удовольствие — быть начальником. Одно из величайших. Ты не согласен? сказал он Мертвому Отцу.

Это одно из высших удовольствий, сказал Мертвый Отец. Тут никаких сомнений. Офигенно, только мы по большей части людям об этом не сообщаем. Главным образом мы преуменьшаем наслаждение. Главным образом мы преувеличиваем страданье. Наслаждение мы держим при себе, у нас в сердцах. Время от времени можем кому-нибудь показать кусочек — приподнять уголок вуали, так сказать. Но делаем мы это лишь для того, чтобы засвидетельствовать удовольствие для самих себя. Полное разоблачение — вещь почти неслыханная. Томас преступно откровенен, по моему мнению.