Карл Шпиттелер - Федор Карлович

После того как большая часть гостей удалилась, остальные со скучающим видом, не скрывая зевоты, стали поодиночке расходиться по домам, но капитан остался, вняв просьбам и настойчивости присутствующих. Товарищей, имевших ранения, препоручили заботам официанта. Зал ресторана был закрыт с приказанием не открывать до обеда, а четверо друзей, делая загадочные знаки, повели капитана на второй этаж в довольно примитивную спальню, украшенную с безвкусной претенциозностью. Придя, они прежде всего удостоверились, что никто не подслушивает. Предосторожность сия была почти излишней при усталости прислуги. Потом они заперлись и окружили капитана.

Стройный голубоглазый лейтенант заговорил шепотом, доверительно положив руку на плечо капитана.

— Федор Карлович, — начал он с выражением лица, говорившим больше любых слов, — ты всегда был честным товарищем и другом, да и храбрости тебе тоже не занимать. Ты должен быть с нами, коли речь идет о святом деле.

— Что это значит, Андрей Андреевич? — спокойно и холодно спросил капитан, высвобождаясь от руки лейтенанта.

— Ну как же так? — продолжал Андрей Андреевич. — Неужели не догадываешься? Ты же знаешь, что завтра или, скорее, сегодня мы должны принять присягу на верность Николаю Павловичу.

— Конечно, знаю. Он сам сообщил об этом, — прозвучал простой ответ.

— И ты собираешься присягать? — запальчиво воскликнули остальные.

— А почему бы и нет?

— Потому что законный император — Константин Павлович как старший из двоих, которому все мы присягнули на верность несколько дней назад, в том числе и ты.

— Константин Павлович добровольно отрекся от трона в пользу брата.

— Это неправда, это ложь со стороны узурпатора — документ поддельный.

Федор Карлович в ответ лишь пожал плечами и посмотрел на товарищей взглядом, который красноречиво говорил: за кого вы меня принимаете? — Взгляд возымел действие. Андрей Андреевич понял, что здесь надо попробовать найти другой подход, а не наивно отрицать факты. Дав своим товарищам знак молчать, он заговорил доверительным тоном:

— Да, это правда, Константин или Николай Павлович, нам не важно. Один стоит другого. Но неужели действительно нужно, чтобы Россией правил император? Если темный народ при своей глупости все еще требует оного, наш долг — воспитать его так, чтобы приучить к республике и делом убедить в благословенности свободной конституции. Да к чему тут много говорить, ты же швейцарец, республиканец и, наверное, последний, кого приходится убеждать в пользе конституционного правления. Вот моя рука, подойди, ударь и будь с нами. Сегодня наступает день, когда святая Русь должна сбросить последнюю оболочку варварства, чтобы вступить в ряды европейских наций, чтобы стать свободной и счастливой! Наша жизнь — за свободу и счастье угнетенного народа! — И он попытался обнять товарища.

Однако капитан высвободился и печально произнес:

Андрей Андреевич, это к добру не приведет! Республику нельзя насадить сверху, путем заговора офицеров, путем дворцовых интриг и философствований. Если ваш народ доволен императорской властью, все ваши усилия будут напрасны. А он ею доволен — не перечь мне, пожалуйста, Андрей Андреевич, я знаю русский народ лучше, чем вы, хотя я иностранец. Я наблюдал за ним трезвым взглядом, тогда как вы, ослепленные мечтательностью и воодушевлением, желаете видеть в своем народе то, что приписывает ему ваша фантазия. Изредка поразмыслив трезво, вы понимаете, что дела ваши плохи. Выдаете же вы себя тем, что даже не решаетесь признаться в своих истинных намерениях, норовя прикрыться именем Константина Павловича. Вы же прекрасно чувствуете, что поражение неминуемо, едва республика станет вашим лозунгом. Допустим, вам удастся увлечь за собой под этим предлогом бедняг-солдат, вы возьмете верх и провозгласите императором Константина Павловича — чего вы тогда добьетесь? Едва вы дадите понять, что осуществили свои тайные цели, ваша маска упадет и те самые войска, которые выстроились с вами за Константина Павловича, сметут заговорщиков против царизма.

Бурные, наполовину невнятные протестующие возгласы прервали оратора, который, отказавшись от разумного доказательства, ограничился лишь такими словами:

— Впрочем, причина не в успехе дела. Тот факт, что вы используете ложь, подстрекая наших несчастных солдат, наглядно говорит мне, даже если бы я ничего не знал обо всем, что планы ваши не просто неверны, но и несправедливы.

Читать дальше