Светолик Ранкович - Лесной царь

— А-а… а я подумал, уж не остался ли он, как Пантовац. Кончили?

— Кончили. Пласковчанин ушел раненый, но и газде придется подлечиться.

— Войдем в дом! — сказал Вуйо и повернулся, чтобы идти.

— Ничего, можем рассчитаться и здесь, — ответил Джюрица и внезапно кинулся на Вуйо, сдавив его руками.

Старик, еще полный сил, стал защищаться, стараясь дотянуться рукой до пояса. А Джюрица, не замечая намерений врага, лишь сдавливал его все крепче, вертел во все стороны, силясь повалить на землю. Боролись молча, не издавая ни единого звука, слышался лишь топот ног; противники поочередно то отскакивали от земли, то снова опускались на цыпочки… Дышать старику становилось все тяжелей, Джюрица сдавил его как клещами… Наконец Вуйо добрался до пояса и вытащил небольшой острый нож. Сейчас можно бы вонзить его в противника, но руки выше локтя стянуты со страшной силой. Вуйо испугался, что удар будет слаб и только еще больше разъярит Джюрицу, а тогда — беда! Надо как-нибудь его обмануть, заговорить. И только он открыл было рот, как Джюрица, приподняв, бросил его на землю… Вуйо невольно взмахнул ножом. Увидав в его руке нож, Джюрица прорычал:

— А, злодей, ты сам выбрал себе оружие, от которого погибнешь!

В этот миг из лесу донесся долгий, отчетливый свист.

Вуйо, напрягаясь изо всех сил, коротко свистнул и потом громко крикнул:

— На помощь!

Джюрица испугался. Затряслись руки, по телу пробежала дрожь. Он едва вспомнил о револьвере, выхватил его из-за пояса и, приложив дуло ко лбу старика, нажал спуск. Грянул выстрел, сопротивлявшиеся руки опустились. Джюрица вскочил и, не целясь, выпустил вторую пулю в грудь. Старик не шевелился…

Из лесу кто-то бежал. Джюрица поднял ружье и крикнул:

— Стой!

Человек остановился, увидел поблескивающее в сумерках ружье, тут же повернулся и побежал обратно к лесу… Через мгновение он скрылся в темноте…

— Вуйо! — послышался с порога голос.

Джюрица узнал голос жены старика.

— Зови громче, он не слышит! — крикнул Джюрица и двинулся вверх по косогору.

Над ним пролетела сова, медленно и бесшумно взмахивая косматыми крыльями. Джюрица вздрогнул и торопливо зашагал в гору…

На другой день, после захода солнца, Джюрица шел по косе, соединяющей Венчац с Букулей, и с тревогой раздумывал о своем положении. С одной бедой он справился, но рождаются сотни других, больших и малых. До каких пор будет так тянуться?.. Не сегодня-завтра наступит день, когда и он сложит свою буйную голову и успокоится навек!..

Ушел Вуйо… Нет больше вонзавшихся, как ножи, грозных глаз, которые заставляли трепетать самых страшных злодеев… Но на его место зарится уже другой, и он хочет того же, что и Вуйо: жить за счет чужих мук, чужого пота. Но этот хоть не будет так командовать. Новица как обрадовался, когда он дал ему сто банкнот! А Вуйо и глазом бы не моргнул, Вуйо подавай все. Вот сейчас Новица сидит где-нибудь под дубом и ждет, а Вуйо и пальцем бы не двинул. С Новицей, конечно, будет лучше. Вот сейчас он поведет гайдука в город поразвлечься, а Вуйо знал одно — либо работай, либо спи.

«Все-таки я мудро поступил, что вчера не согласился идти к нему с такими деньжищами. Где деньги, там дьявол… наведут человека на то, что ему и не снилось», — подумал Джюрица, озираясь по сторонам и осторожно продвигаясь вперед. Подойдя к условленному месту, он подал знак. Сидящий под деревом Новица встал и помахал ему рукой.

— Где ты, парень, жив ли? — спросил Новица, когда они сошлись.

— А что мне сделается?

— Ну, брат, подняли против тебя весь народ.

— Облава?

— Ночью поднимают три уезда: будь ты птицей, и то не скроешься. Но не бойся, никому и в голову не придет разыскивать тебя в городе.

— О чем толкуют горожане? Жалеют Вуйо?

— Кто станет жалеть такого разбойника! Однако расскажи-ка мне, как ты его убил, все равно придется сидеть здесь до темноты!

Джюрица рассказал, но кто свистел из лесу, так загадкой и осталось.

— Видно, какой-нибудь его осведомитель… из тех, знаешь, которые сообщают, кто куда отправляется и с чем… их у него много. Шел, верно по делу, предуведомить.

За беседой время прошло незаметно. В глухую пору ночи, уже после двух, они пошли с косогора вниз. Густой мрак окутал все, ночь была безлунная, по небу плыли черные тучи.

Городок спал. Нигде ни огонька, лишь уныло мерцавшие перед многочисленными трактирами фонари говорили о том, что жизнь городка еще не угасла. Да на самой окраине, у оврага, пересекавшего главную улицу, слышались порой веселые выкрики пьяных посетителей, которым какой-нибудь буковчанин монотонными переборами своей лютни распалил подогретую вином кровь… Темная, влажная ночь надвинулась на городок, окутала непроницаемым покровом дома и улицы, да так и застыла безотрадно и недвижимо, словно и не собиралась когда-либо покидать эту грешную землю…