LibCat » Книги » Проза » Классическая проза » Джон Голсуорси - The Man of Property — Собственник

Джон Голсуорси - The Man of Property — Собственник

Здесь есть возможность читать онлайн «Джон Голсуорси - The Man of Property — Собственник» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Классическая проза, Языкознание, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
The Man of Property — Собственник
Автор:
Джон Голсуорси
Жанр:
Классическая проза / Языкознание / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
3 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 60
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

The Man of Property — Собственник: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «The Man of Property — Собственник»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

«Сага о Форсайтах» известного английского писателя Дж. Голсуорси (1867–1933) – эпопея о судьбах английской буржуазной семьи, представляющей собой реалистическую картину нравов викторианской эпохи. «Собственник», первый роман цикла, рассказывает о веке, когда родовой инстинкт был главной движущей силой. Но никакие семейные устои, домашний очаг и собственность не могут противостоять хаосу, который вносит в жизнь человека Красота и Страсть.
Англо-русские параллельные тексты.

The Man of Property — Собственник — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «The Man of Property — Собственник», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Soames Sits on the Stairs — Сомс сидит на лестнице

Soames went up-stairs that night with the feeling that he had gone too far.	Сомс поднялся к себе в тот вечер, чувствуя, что хватил через край.
He was prepared to offer excuses for his words.	Он был готов принести извинения за свои слова.
He turned out the gas still burning in the passage outside their room.	Он потушил газ, все еще горевший в коридоре.
Pausing, with his hand on the knob of the door, he tried to shape his apology, for he had no intention of letting her see that he was nervous.	Взявшись за ручку двери, остановился на секунду, чтобы обдумать извинения, так как ему не хотелось выдавать ей свое беспокойство.
But the door did not open, nor when he pulled it and turned the handle firmly.	Но дверь не отворилась и не подалась даже тогда, когда он дернул ее и налег на ручку.
She must have locked it for some reason, and forgotten.	Ирэн, должно быть, заперла почему-нибудь спальню на ключ и забыла потом отпереть.
Entering his dressing-room, where the gas was also lighted and burning low, he went quickly to the other door.	Войдя в свою комнату, тоже освещенную низко прикрученной газовой лампой, он быстро направился к двери в спальню.
That too was locked.	И эта дверь была заперта на ключ.
Then he noticed that the camp bed which he occasionally used was prepared, and his sleeping-suit laid out upon it.	Тут Сомс заметил, что складная кровать, на которой он изредка спал, была постлана. На подушке лежала его ночная сорочка.
He put his hand up to his forehead, and brought it away wet.	Сомс приложил руку ко лбу, рука стала влажной.
It dawned on him that he was barred out.	Значит, его выставили?
He went back to the door, and rattling the handle stealthily, called:	Он вернулся к двери и, осторожно постучав ручкой, сказал:
"Unlock the door, do you hear?	— Отопри мне, слышишь?
Unlock the door!"	Отопри дверь!
There was a faint rustling, but no answer.	В комнате раздался шорох, но ответа не было.
"Do you hear?	— Ты слышишь?
Let me in at once—I insist on being let in!"	Впусти меня сию же минуту — я требую!
He could catch the sound of her breathing close to the door, like the breathing of a creature threatened by danger.	Он слышал ее дыхание около самой двери — так дышат те, кому угрожает опасность.
There was something terrifying in this inexorable silence, in the impossibility of getting at her.	В этом гробовом молчании, в невозможности добраться до нее было что-то страшное.
He went back to the other door, and putting his whole weight against it, tried to burst it open.	Сомс вернулся к другой двери и, навалившись на нее всем телом, попытался выломать.
The door was a new one-he had had them renewed himself, in readiness for their coming in after the honeymoon.	Дверь была новая — перед свадебным путешествием он сам распорядился заново переделать оба входа.
In a rage he lifted his foot to kick in the panel; the thought of the servants restrained him, and he felt suddenly that he was beaten.	Не помня себя от ярости. Сомс занес ногу, чтобы ударить в дверь; но его остановила мысль о прислуге, и он вдруг почувствовал себя побежденным.

Flinging himself down in the dressing-room, he took up a book.	Бросившись на складную кровать у себя в комнате, он схватился за книгу.
But instead of the print he seemed to see his wife-with her yellow hair flowing over her bare shoulders, and her great dark eyes-standing like an animal at bay.	Но вместо букв перед глазами у него стояла жена, он видел ее золотистые волосы, рассыпавшиеся по обнаженным плечам, видел ее большие темные глаза — вот она стоит там, как затравленный зверь.
And the whole meaning of her act of revolt came to him.	И Сомс понял все значение ее бунта.
She meant it to be for good.	Она решила, что так будет и дальше.
He could not sit still, and went to the door again.	Он не мог лежать спокойно и снова подошел к двери.
He could still hear her, and he called:	Он знал, что Ирэн все еще стоит там, и крикнул:
"Irene!	— Ирэн!
Irene!"	Ирэн!
He did not mean to make his voice pathetic.	Против воли голос его прозвучал жалобно.
In ominous answer, the faint sounds ceased.	В ответ на ото слабый шорох за дверью прекратился, и наступила зловещая тишина.
He stood with clenched hands, thinking.	Сомс стоял, стиснув руки, и думал.
Presently he stole round on tiptoe, and running suddenly at the other door, made a supreme effort to break it open.	Потом вышел на цыпочках и с разбегу навалился на другую дверь.
It creaked, but did not yield.	Она затрещала, но не подалась.
He sat down on the stairs and buried his face in his hands.	Сомс опустился на ступеньки и закрыл лицо руками.
For a long time he sat there in the dark, the moon through the skylight above laying a pale smear which lengthened slowly towards him down the stairway.	Он долго сидел так в темноте; сквозь стеклянный люк в потолке луна бросала на лестницу светлый блик, который медленно вытягивался по направлению к Сомсу.
He tried to be philosophical.	Он попробовал взглянуть на все происходящее по-философски.
Since she had locked her doors she had no further claim as a wife, and he would console himself with other women.	Заперев дверь на ключ, она больше не может претендовать на права жены — значит, он будет искать утешения у других женщин.
It was but a spectral journey he made among such delights-he had no appetite for these exploits.	Но мысли Сомса не задержались на этих соблазнительных картинах — такие развлечения были не в его вкусе.
He had never had much, and he had lost the habit. He felt that he could never recover it.	В прошлом их у него насчитывалось немного, а за последнее время он и подавно отвык от всего этого и вряд ли теперь привыкнет.
His hunger could only be appeased by his wife, inexorable and frightened, behind these shut doors.	Его голод могла утолить только жена — неумолимая, испуганная, спрятавшаяся от него в запертой комнате.
No other woman could help him.	Другие женщины ему не нужны.

This conviction came to him with terrible force out there in the dark.	Сидя в темноте. Сомс почувствовал, насколько сильна в нем эта уверенность.
His philosophy left him; and surly anger took its place.	Его философская выдержка исчезла, уступив место угрюмой злобе.
Her conduct was immoral, inexcusable, worthy of any punishment within his power.	Поведение Ирэн безнравственно, непростительно, оно заслуживает самого жестокого наказания, какое только можно придумать.
He desired no one but her, and she refused him!	Ему не нужна никакая другая женщина, а она отталкивает его.
She must really hate him, then!	Значит, правда, что он ненавистен ей!
He had never believed it yet.	До сих пор Сомс не мог этому поверить.
He did not believe it now.	Да и сейчас не верил.
It seemed to him incredible.	Это немыслимо.
He felt as though he had lost for ever his power of judgment.	Ему казалось, что он потерял способность рассуждать.
If she, so soft and yielding as he had always judged her, could take this decided step-what could not happen?	Если та, которую он всегда считал мягкой и покорной, могла решиться на такой шаг, то чего же надо ждать дальше?
Then he asked himself again if she were carrying on an intrigue with Bosinney.	И он снова спрашивал себя, правда ли, что у нее роман с Боснии.
He did not believe that she was; he could not afford to believe such a reason for her conduct—the thought was not to be faced.	Он не верил в это; не решался дать такое объяснение ее поступкам — с этой мыслью лучше не сталкиваться.
It would be unbearable to contemplate the necessity of making his marital relations public property.	Невыносимо думать о том, что он будет вынужден сделать свои супружеские отношения достоянием гласности.
Short of the most convincing proofs he must still refuse to believe, for he did not wish to punish himself.	Пока нет более веских доказательств, не надо верить в это, ведь он не станет наказывать самого себя.
And all the time at heart-he did believe.	И все же в глубине души Сомс верил.
The moonlight cast a greyish tinge over his figure, hunched against the staircase wall.	Луна бросала сероватый отблеск на его фигуру, прижавшуюся к стене.
Bosinney was in love with her!	Босини влюблен в нее.
He hated the fellow, and would not spare him now.	Он ненавидит этого человека и не намерен теперь щадить его.
He could and would refuse to pay a penny piece over twelve thousand and fifty pounds—the extreme limit fixed in the correspondence; or rather he would pay, he would pay and sue him for damages.	Он имеет право отказаться и откажется платить, не даст ни одного пенни сверх двенадцати тысяч пятидесяти фунтов — крайней суммы, установленной в письме. Нет, лучше заплатить! Заплатить, а потом предъявить ему иск и взыскать убытки.
He would go to Jobling and Boulter and put the matter in their hands.	Он пойдет к «Джоблингу и Боултеру» и поручит им вести дело.
He would ruin the impecunious beggar!	Он разорит этого оборванца!

And suddenly-though what connection between the thoughts?-he reflected that Irene had no money either.	И вдруг — но разве существовала какая-нибудь связь между этими двумя мыслями? — Сомс подумал, что у Ирэн тоже нет средств.
They were both beggars.	Оба нищие.
This gave him a strange satisfaction.	И эта мысль принесла ему странное удовлетворение.
The silence was broken by a faint creaking through the wall.	Тишину нарушил легкий скрип за стеной.
She was going to bed at last.	Наконец-то она легла!
Ah!	А!
Joy and pleasant dreams!	Приятных сновидений!
If she threw the door open wide he would not go in now!	Пусть даже распахнет настежь двери, теперь он все равно не войдет.
But his lips, that were twisted in a bitter smile, twitched; he covered his eyes with his hands….	Но его губы, по которым пробежала горькая усмешка, дрогнули; он закрыл глаза руками…
It was late the following afternoon when Soames stood in the dining-room window gazing gloomily into the Square.	Вечер был уже близок, когда на следующий день Сомс остановился у окна столовой и хмуро посмотрел на сквер.
The sunlight still showered on the plane-trees, and in the breeze their gay broad leaves shone and swung in rhyme to a barrel organ at the corner.	Солнце все еще заливало платаны, и на легком ветерке широкие яркие листья блестели в лучах, танцуя под звуки шарманки, игравшей на углу.
It was playing a waltz, an old waltz that was out of fashion, with a fateful rhythm in the notes; and it went on and on, though nothing indeed but leaves danced to the tune.	Уныло отстукивая такт, шарманка играла вальс, старинный вальс, уже вышедший из моды; играла, играла без конца, хотя только одни листья танцевали под эту музыку.
The woman did not look too gay, for she was tired; and from the tall houses no one threw her down coppers.	У женщины, вертевшей ручку шарманки, вид был невеселый, устала, должно быть; из окон высоких домов не бросили ни одного медяка.
She moved the organ on, and three doors off began again.	Она подняла шарманку и, пройдя три дома, снова заиграла.
It was the waltz they had played at Roger's when Irene had danced with Bosinney; and the perfume of the gardenias she had worn came back to Soames, drifted by the malicious music, as it had been drifted to him then, when she passed, her hair glistening, her eyes so soft, drawing Bosinney on and on down an endless ballroom.	Это был тот самый вальс, под который на балу у Роджера танцевали Ирэн с Босини; и вместе с коварной музыкой Сомс услышал запах гардений, как тогда на балу, когда мимо него промелькнули отливающие золотом волосы и мягкие глаза Ирэн, увлекавшие Босини все дальше и дальше по бесконечному залу.
The organ woman plied her handle slowly; she had been grinding her tune all day-grinding it in Sloane Street hard by, grinding it perhaps to Bosinney himself.	Женщина медленно вертела ручку; она играла свой вальс весь день — играла на Слоун-стрит, играла, может быть, и для Босини.
Soames turned, took a cigarette from the carven box, and walked back to the window.	Сомс отошел, взял папиросу из резного ящичка и снова вернулся к окну.

The tune had mesmerized him, and there came into his view Irene, her sunshade furled, hastening homewards down the Square, in a soft, rose-coloured blouse with drooping sleeves, that he did not know.	Мелодия гипнотизировала его, и вдруг он увидел Ирэн; держа в руке нераскрытый зонтик, она быстро шла через сквер к дому; этой легкой розовой кофточки с широкими рукавами Сомс еще ни разу не видел на ней.
She stopped before the organ, took out her purse, and gave the woman money.	Она остановилась около шарманки, вынула кошелек и протянула женщине монету.
Soames shrank back and stood where he could see into the hall.	Сомс отшатнулся от окна и стал так, чтобы видеть холл.
She came in with her latch-key, put down her sunshade, and stood looking at herself in the glass.	Она отперла дверь своим ключом, поставила зонтик и остановилась перед зеркалом.
Her cheeks were flushed as if the sun had burned them; her lips were parted in a smile.	Ее щеки горели, словно обожженные солнцем; губы улыбались.
She stretched her arms out as though to embrace herself, with a laugh that for all the world was like a sob.	Она протянула руки, точно хотела обнять себя в зеркале, но смех ее был похож на рыдание.
Soames stepped forward.	Сомс шагнул вперед.
"Very-pretty!" he said.	— Очень мило! — сказал он.
But as though shot she spun round, and would have passed him up the stairs.	Но Ирэн метнулась, как подстреленная, и хотела пройти мимо него по лестнице.
He barred the way.	Сомс загородил ей дорогу.
"Why such a hurry?" he said, and his eyes fastened on a curl of hair fallen loose across her ear….	— Что за спешка? — сказал он, и его глаза остановились на завитке волос, упавшем ей на ухо.
He hardly recognised her.	Сомс едва узнавал ее.
She seemed on fire, so deep and rich the colour of her cheeks, her eyes, her lips, and of the unusual blouse she wore.	Она горела точно в огне, такими яркими казались ее щеки, глаза, губы и эта незнакомая ему кофточка.
She put up her hand and smoothed back the curl.	Ирэн подняла руку и поправила завиток.
She was breathing fast and deep, as though she had been running, and with every breath perfume seemed to come from her hair, and from her body, like perfume from an opening flower.	Она дышала часто и глубоко, точно запыхавшись после быстрого бега, и от ее волос, от ее тела шел аромат, как идет аромат от распустившегося цветка.
"I don't like that blouse," he said slowly, "it's a soft, shapeless thing!"	— Мне не нравится эта кофточка, — медленно проговорил Сомс, — слишком легкая, бесформенная!
He lifted his finger towards her breast, but she dashed his hand aside.	Он протянул палец к ее груди, но она оттолкнула его руку.
"Don't touch me!" she cried.	— Не прикасайтесь ко мне! — крикнула она.
He caught her wrist; she wrenched it away.	Он сжал ее кисть; она вырвалась.
"And where may you have been?" he asked.	— Где же ты была? — спросил он.
"In heaven-out of this house!"	— В раю — не у вас в доме!
With those words she fled upstairs.	— И с этими словами она взбежала по ступенькам.
Outside-in thanksgiving-at the very door, the organ-grinder was playing the waltz.	А на улице — в знак благодарности — у самых дверей шарманка играла вальс.
And Soames stood motionless.	И Сомс стоял не двигаясь.
What prevented him from following her?	Что помешало ему пойти за ней?
Was it that, with the eyes of faith, he saw Bosinney looking down from that high window in Sloane Street, straining his eyes for yet another glimpse of Irene's vanished figure, cooling his flushed face, dreaming of the moment when she flung herself on his breast—the scent of her still in the air around, and the sound of her laugh that was like a sob?	Может быть, он видел мысленно, как на Слоун-стрит Босини выглядывает из окна, напрягает зрение, чтобы хоть еще раз поймать глазами удаляющуюся фигуру Ирэн, как он подставляет ветру разгоряченное лицо, вспоминая тот миг, когда она приникла к его груди… а в комнате все еще сохранился ее аромат, все еще звучит ее смех, похожий на рыдание.