— Филипп! Неужели ты вернулся? Неужели это не сон?..
Проводя рукой по лицу и волосам Филиппа, она, казалось, хотела угадать, какие перемены произошли в нем с годами.
Немного успокоившись, Эмилия рассказала ему о своих надеждах, страхах, отчаянии. Филипп, в свою очередь, рассказал ей о своей жизни, о приключениях и испытаниях, о безвременной смерти Люси. Слезы текли из глаз Эмилии и капали на его руку, которую она держала в своей. Но когда она узнала, что та, которую она с такой любовью воспитала, — дочь Филиппа, ее сердце наполнилось благодарностью судьбе…
— Если бы я могла, Филипп, любить ее сильнее, то полюбила бы еще больше — из-за тебя и ее несчастной матери.
— Так ты, значит, прощаешь меня, Эмилия? — спросил Филипп.
— Филипп! — с упреком воскликнула Эмилия. — Неужели ты мог подумать, что я хоть на минуту, хоть в глубине души, обвиняла тебя?
— Но ты не говоришь о том, чего я никогда в жизни не забуду. Когда ты так ужасно страдала, ты не могла простить того, чья рука причинила тебе столько горя!
— О, Филипп, никогда, даже в минуты ужаснейших мук, я не обвиняла тебя. Мое сердце восставало против несправедливости отца, но в нем никогда не было никакой обиды на тебя!
— Значит, эта женщина солгала, когда сказала, что ты дрожишь при звуке моего имени?
— Если я и дрожала, Филипп, то только от ужаса из-за той несправедливости, которая обрушилась на тебя.
— Боже! — воскликнул Филипп. — Как же зло она меня обманула!
— Не надо так думать. Миссис Эллис тогда была чужой среди нас и не знала тебя. Если бы ты видел, как потом, когда пришло известие о твоей смерти, она убивалась и страдала, сознавая, что отчасти стала причиной твоего бегства, ты понял бы, что, несмотря на внешнюю суровость, у нее доброе сердце. Но теперь все это можно забыть!
Неожиданно открылась дверь и в гостиную вошел мистер Грэм.
Он взглянул на дочь, ожидая, что она представит его гостю. Но Эмилия молчала, а лицо Филиппа было невозмутимо.
Мистер Грэм направился к незнакомцу, но, встретив острый взгляд его орлиных глаз, остановился; он покачнулся, протянул руку, как будто пытаясь схватиться за что-то, и чуть не упал, но Филипп успел пододвинуть ему кресло.
Не было произнесено ни слова.
Наконец мистер Грэм, не отрывавший глаз от лица пасынка, воскликнул:
— Господи! Филипп Амори!
— Да, отец, — воскликнула Эмилия, взяв старика за руку, — это Филипп! Тот, кого мы считали умершим, вернулся к нам живым и здоровым!
Мистер Грэм встал и, опираясь на плечо дочери, подошел к Филиппу, стоявшему неподвижно, со скрещенными на груди руками: он не принял протянутой ему стариком руки.
Мистер Грэм обернулся к Эмилии и с горечью воскликнул:
— Я не могу порицать его! Я так виноват перед ним!..
— О да! — воскликнул Филипп. — Вы были более чем неправы! Вы погубили мою юность, разбили жизнь и запятнали мое честное имя!
Голова мистера Грэма склонялась все ниже и ниже под тяжестью его упреков.
— Нет, Филипп, нет, — возразил он. — Настоящий виновник был найден раньше, чем узнали, что я подозревал вас.
— Вы, значит, признаете, что это была ошибка?
— Да, да! Виноватым оказался мой главный конторщик. Это вскоре открылось, но, к несчастью, было уже поздно: вы исчезли. Согласитесь, что моя ошибка легко объяснима: этот человек двадцать лет служил у меня, и я верил в его честность.
— Ну, конечно, — возразил Филипп, — обвинение обязательно должно было пасть на меня…
— Я был неправ, Филипп, — ответил мистер Грэм, — но для этого у меня были свои причины… А теперь пожмем друг другу руки и забудем прошлое!
На этот раз Филипп не отказался, но рукопожатие его было холодно.
Мистер Грэм стал расспрашивать Филиппа о его жизни, и было видно, что он искренне интересуется судьбой пасынка.
Когда речь зашла о дошедшем до них слухе о его смерти, Филипп сообразил, что это было как раз в то время, когда он лежал в лихорадке и когда его хозяин сам потерял надежду на выздоровление Филиппа. Самое сильное впечатление на мистера Грэма произвело то обстоятельство, что девушка, воспитанная в его доме, оказалась дочерью Филиппа.
Уходя к себе в библиотеку, он несколько раз повторил:
— Какое удивительное совпадение!
Как только он вышел, тихонько открылась другая дверь, и Гертруда осторожно заглянула в гостиную.
Отец обнял одной рукой ее, а другой Эмилию и долго не отпускал их…
Было уже около полуночи, когда мистер Амори встал, чтобы проститься. Эмилия упрашивала его остаться, но он отказался.
Читать дальше