Чарльз Сноу - Лакировка

И Хамфри и Лурия, который в общих чертах знал историю замужества самой Кейт, сочли за благо промолчать. За три дня в Лондоне Лурия успел побывать не только на трех званых обедах, но и — перед самым рождественским перерывом между парламентскими сессиями — в буфетах как палаты лордов, так и палаты общин. В буфете палаты лордов с какими-то друзьями сидел Лоузби. Но Лурия слышал, что скоро Лоузби сможет бывать там уже с полным правом как член палаты лордов: его отец в алкогольной коме. Кроме того, Лурия слышал, что Лоузби могут привлечь к ответственности за уклонение от уплаты налогов.

Хамфри покачал головой.

— Нет, — сказал он.

Возможно, налоговое управление сдерет с него порядочные штрафы, но ничего хуже ему не угрожает. А штрафы за него сразу же уплатит тесть. Финансовые дела Лоузби достоянием гласности не станут. Том Теркилл об этом позаботится. Кто-то сказал, что Лоузби только потому на его дочке и женился, — кто-то в гостиной палаты лордов, добавил Лурия. Он засмеялся своим гогочущим смехом — на этот раз не по собственному адресу, — а потом сказал:

— В любом случае сердце у меня от жалости к этому молодому человеку разрываться не будет. Он выберется из всех неприятностей без единой царапины. Так он сам объявил своим приятелям — кстати, очень неглупым и приятным людям. Лоузби сказал им, что попал в небольшую переделку. Так он это определил. Но каким-то образом он умудряется из всех переделок выходить целым и невредимым. Или кто-нибудь его вытаскивает.

Кейт сказала:

— Я его не перевариваю. И всегда терпеть не могла. Он до того неуязвим, что просто не верится. Как он держался?

— Сиял по-прежнему, насколько я могу судить. Предался небольшому самоанализу. Сказал, что в пятнадцать лет, как ему помнится, он не был безупречно честен. А если человек не был безупречно честен в пятнадцать лет, то неразумно ждать, что он станет честнее в тридцать. Очевидно, это, по его мнению, исчерпывало вопрос.

После этого вечера Хамфри не виделся с Лурией до самого рождества. Но 25 декабря они отправились пообедать вместе, такие неприкаянные в огромной, замкнувшейся в своем празднике столице, словно вернулась их студенческая молодость. Дня за два до этого Кейт виновато, почти в слезах, что с ней случалось редко, сердясь на судьбу, на себя и на Хамфри, предупредила, что не сможет провести с ним рождество. Ее муж всегда особенно любил этот праздник. Она попыталась отправить его в гости к друзьям, но он, казалось, готов был расплакаться, как ребенок. А потому в этот день Хамфри нечем было заняться и некуда пойти. Потом позвонил Лурия. Могучий бас осведомился, не выберется ли у Хамфри каким-нибудь чудом свободный часок-другой. Узнав ситуацию, Лурия предложил пообедать вместе в лучшем китайском ресторане Лондона. Китайские рестораны особенно хороши для рождества, сказал он.

— Если бы вы родились в моей семье, — добавил Лурия, — вы вспоминали бы рождественские праздники без особой нежности.

В результате они, точно чудаковатые одинокие холостяки, неторопливо приступили к долгому китайскому обеду. Но чувствовал ли себя Лурия одиноким или нет и какие бы воспоминания о тяжелых днях детства ни всплывали в его памяти, он пребывал в не менее благодушном настроении, чем тогда у Хамфри, недели за две до этого. Он принес большую бутылку кларета, который особенно нравился Хамфри: Лурия был счастлив и хотел, чтобы Хамфри тоже чувствовал себя счастливым. Он явно ожидал какой-то приятной перемены в своей жизни. По-видимому, речь шла о новом браке, но Лурия смаковал свой секрет про себя. Впрочем, если он и решил не открывать этой тайны, удержаться от намеков он не сумел. А потому Хамфри без особого труда догадался, что Лурия, когда роман с Селией у него так и не завязался, нашел другую избранницу, гораздо моложе его и принадлежащую к высшему английскому обществу. Не богатую — этого Лурия испробовал более чем достаточно. Вероятно, со средневековыми предками. Возможно, из очень знатной фамилии. Пусть родовитость стала чем-то вроде музейного чучела, для Алека Лурии это была старина, это был мир, о котором он некогда грезил. А к тому же, думал Хамфри, почему бы Лурии и не полюбить ее по-настоящему? Хамфри питал к нему искреннюю дружбу, но тем не менее насмешливый голос шепнул ему, что в смысле любви Лурии нужно не так уж много, лишь бы все остальное соответствовало его требованиям.

— Я рад, что сообразил позвонить вам, — сказал Лурия, ловко орудуя палочками, зажатыми в длинных гибких пальцах. — В вашем возрасте мало с кем можно поговорить. — Такие замечания казались странными в устах человека, который привык вещать перед почтительными слушателями на двух континентах, но он говорил с какой-то робкой доверительностью. Немного погодя он продолжал словно без всякой связи с предыдущим: — Когда-то я терпеть не мог рождества. Хотя рождество было еще не самым худшим. Хуже всего была страстная пятница. Вот вас в детстве не травили обитатели соседней улицы по совершенно непонятной для вас причине?