Вашингтон Ирвинг - Альгамбра

Богатство не испортило славного Лопе. Старый приятель несколько дней прогостил у него, побывал с ним и в театрах и на корриде и наконец отправился домой с мешком денег для себя и с другим для всех прочих друзей Лопе в Альгамбре.

Сам Лопе рассказывал, будто богатый братец в Америке завещал ему медные рудники; но дошлые старожилы Альгамбры в один голос говорят, что он просто-напросто разгадал тайну двух мраморных красавиц. Эти скрытные статуи и по сей день все так же значительно смотрят обе в одну точку на стене, и многие полагают, что остатки клада еще там и дожидаются какого-нибудь предприимчивого путешественника. Другие же, в особенности гостьи Альгамбры, самодовольно поглядывают на статуи и считают их памятником женской скрытности: оказывается, женщины тоже умеют хранить секреты.

Как-то утром, перелистывая в университетской библиотеке старинные хроники, я напал на небольшой эпизод истории Гранады, столь характерный для того неуемного рвения, с каким христиане порою ополчались против этого прекрасного, но обреченного города, что меня потянуло извлечь его из пергаментной гробницы на свет божий и представить на суд читателю.

В лето господне 1394-е великим магистром ордена Алькантара был доблестный и набожный рыцарь по имени Мартин Яньес де Барбудо, снедаемый пламенным желанием послужить Христу и сокрушить мавров. К несчастью для этого отважного и благочестивого воителя, между христианской и мусульманской державами царил прочный мир. На кастильский престол недавно взошел Энрике III, а гранадский унаследовал Юсуф бен Мухаммед, и оба склонны были жить в том же согласье, что и их отцы. Великий магистр скорбно озирал украшавшие палаты его замка мавританские знамена и оружие, памятники доблести его предшественников, и горько сетовал, что обречен судьбою на бесславное прозябанье.

Наконец терпенье его истощилось, и, понимая, что большой войны не предвидится, он решил на свой страх и риск затеять малую. Так гласят одни старинные хроники, другие же объясняют эту внезапную и пылкую решимость нижеследующим образом.

Однажды, когда великий магистр сидел у стола с несколькими своими рыцарями, в палату вдруг вошел высокий, тощий и костистый человек с изможденным лицом и огненным взором. По всему судя, это был отшельник, смолоду воин, удалившийся под старость в пещеру на покаянье. Он подошел к столу и ударил по i нему кулаком, который, казалось, был выкован из стали.

– Рыцари, – сказал он, – почему вы сидите здесь в праздности, а оружие ваше ржавеет по стенам, когда враги истинной веры владычествуют над прекраснейшим испанским краем?

– Святой отец, что же нам делать, – отозвался великий магистр, – если брани нет и в помине и мечи наши удержаны порукою мира?

– Внимай же моей вести, – сказал отшельник. – Сидя поздней ночью у входа в свою пещеру и созерцая небеса, я забылся думою, и чудное виденье предстало мне. Я видел ущербную луну – вернее, блистающий серебром полумесяц в небе над гранадским царством. И вдруг в небесах возгорелась звезда и, увлекая за собой все звезды небесные, ринулась на луну и низвергла ее с небосвода; и твердь озарилась сияньем этой пламенной звезды. Я взирал, как бы ослепленный дивным зрелищем, и рядом со мною возник некто с белоснежными крылами и сверкающим ликом. «О муж молитвы, – сказал он, – гряди к великому магистру Алькантары и поведай ему о своем виденье. Ибо пламенная звезда – это он: ему суждено изгнать мусульманский полумесяц из пределов испанского края. Пусть смело обнажит меч и завершает то, что встарь начал Пелайо, и победа осенит его знамя».

Великий магистр счел отшельника посланцем небес и далее слушался его во всем. По его совету он отправил двух отважнейших рыцарей в полном доспехе послами к мавританскому царю. Они беспрепятственно въехали в ворота Гранады, ибо две державы были в мире, и двинулись в Альгамбру, где их сразу провели к царю в Посольский Чертог. Они изложили, что им было поручено, резко и напрямик.

– Мы посланы, о царь, от Дона Мартина Яньеса де Барбудо, великого магистра ордена Алькантара; он утверждает нашими устами, что вера Иисуса Христа – истинная и святая, а вера Магометова лживая и презренная, и, буде ты не согласен, вызывает тебя на рукопашный поединок. Если ты откажешься, он вызывает на бой двести твоих рыцарей против ста его, и так до тысячи, один христианин против двух мусульман. Помни, о царь, что отвергнуть вызов ты не можешь, ибо твой пророк, зная слабость своего учения, завещал своим приверженцам насаждать его оружием. Борода царя Юсуфа затряслась от гнева.