Георгий Караславов - Избранное. Том второй

Добри Гашков любил, когда его навещали, так как считал себя одним из первых на селе, любил, чтоб его хвалили, благодарили, кланялись бы ему. Помогать людям он не очень-то помогал, но ему нравилось, когда его упрашивали. Особенно радовался Гашков, если кто-нибудь из молодых мужиков показывал, что относится к нему с особым почтением, не так, как к другим. Уважение молодых он считал чем-то вроде признания его общественной значимости. Тем более, что самой его потаенной, самой любимой мечтой было, чтоб его партия пришла к власти, а его бы выбрали депутатом в Народное собрание. Но эту мечту Гашков скрывал даже от жены.

Илия сказал, что зашел повидаться, передать привет от Русина, да и покончить с обещанным делом.

— Дело, конечно, делом, — увидев оставленный в углу у двери топор, Добри Гашков догадался, зачем пожаловали соседи, — но сначала присядьте, поговорим, угостимся, чем бог послал, по случаю добрых вестей.

Вошла старая Гашковица, кинулась к Илии, обняла его, как сына, и заплакала.

— А наш Русинчо почему не приезжает, Лико? — робко и тревожно спрашивала она. — Письма шлет, а сам не едет…

— Да жив и здоров ваш Русин, тетушка, — успокаивал ее Илия. — Мы с ним часто видимся. Думаю, он тоже скоро приедет… скоро.

— Поскорей бы… Мы б его тут женили. Мне-то уж без помощницы трудно, — намекнула хозяйка и кинулась угощать гостей.

После угощения Илия встал и взялся было за топор, но старый Гашков остановил его.

— Работа не убежит, — сказал он. — Ты лучше присядь, потолкуем, расскажешь, как дела на фронте, как живется солдатам, что слышно о мире…

Илия рассказал, что дела на фронте идут все хуже и хуже, что солдаты голодны, голы и босы, что немцы не оказывают болгарам никакой помощи…

— Ха! — угрожающе крутил головой Гашков. — Вот бы Радославову все это услышать! Разбойник!

Илия сообщил, что неприятельские силы растут с каждым днем, Антанта доставляет на фронт все новые войска и что против одного болгарского орудия у них по крайней мере десять, а на каждый болгарский пулемет приходится сто вражеских.

— Сейчас нашим самое время заключить мир в покончить с войной, но разве у этих либеральских тыкв хватит ума на такое дело? — нетерпеливо и возмущенно перебил его Гашков.

— Наши носятся с каким-то планом насчет мира с Россией, но вовсе не затем, чтоб положить конец этой бойне, а чтоб она разгорелась еще сильнее, — заметил Илия.

— Мир с Россией? — Гашков резко повернулся к молодому гостю. — А если оттуда не сегодня завтра выметут этих большевиков, то и наш мир полетит ко всем чертям. Эта власть в России долго не продержится!

Гашков произнес это с уверенностью, которая, как он думал, должна была в корне пресечь всякие возражения. Его тон, металл, звучавший в голосе, сама его поза, казалось, говорили: «Если ты, паренек, набрался на фронте большевистской заразы и свернул с христианского пути, то смотри у меня. Я таких вещей никому не прощаю…» Он повернул голову и вызывающе вздернул острый синеватый нос. Обычно Гашков так держался и так говорил, когда хотел внушить собеседнику, что ни на какие уступки он не пойдет.

Илия повернулся к хозяину и испытующе взглянул на него. Глаза у него сузились, губы скривила снисходительная и в то же время презрительная гримаса. Да, забыл он, видно, что здесь, в глубоком тылу, некоторые по-прежнему живут припеваючи и думают так же, как думали до войны. «Дай такому власть, он, пожалуй, расстреливал бы «непокорных» солдат с не меньшим усердием, чем тупые, отъевшиеся царские генералы, — с ненавистью подумал Илия. — Говорит, словно приказ зачитывает. Вот дураки! Ну, он у меня еще попрыгает!»

— Почему это она не удержится? — подчеркнуто спокойно спросил он.

Гашков пренебрежительно махнул рукой.

— Вагон проходимцев, подосланных немцами, ловят рыбку в мутной воде! — он гневно засопел и вытащил табакерку. — Раздавят их, как гнид, вот и все!

Илия покраснел, побледнел, потом взял себя в руки и сказал, отчеканивая каждое слово и чуть заикаясь:

— Обманули тебя, дядя Добри! Обманули! Все не так! А тебя обманули!

Тон молодого фронтовика не понравился Гашкову, обидел и разозлил его.

— Ученые люди говорили мне это, парень! — напыщенно произнес он.

— Радославов тоже ученый, — ответил Илия тоном человека, который разбирается в политике ничуть не хуже собеседника. — Он ведь доктор!

— Ха! — как ужаленный дернулся Гашков. — Ты ведь знаешь Божкова? Знаешь? — он вскинул голову и его длинный, как дудка, нос снова взлетел вверх. — Это он мне все объяснил.