Эрвин Лазар - Фокусник (сборник рассказов)

Его я заметил, когда поравнялся с котлом. Он носил все те же роговые очки, на ногах были кожаные гамаши до колен. Деревянной планкой на длинной рукояти он разравнивал горячий, дымящийся асфальт.

Я невольно шагнул к нему.

— Эй, поосторожнее! — предостерегающе крикнул мне стоявший рядом с котлом рабочий и накренил чан, полный клокочущей жижи.

Кипящий гудрон брызнул в стороны, и одна капелька угодила мне в лоб, в самую середину.

Я вскрикнул, дыхание от испуга перехватило; я судорожно вдохнул, и горло мне тут же заполнил едкий и горький дым.

— Сказал же, поосторожнее! — заорал на меня рабочий и, подойдя, добавил уже спокойнее: — Да ты не ковыряй, ничего страшного.

Геллерт, сгорбившись, все так же старательно разравнивал горячий асфальт. Не знаю даже, заметил ли он меня. Я торопливо свернул в первый же переулок.

— Несколько дней еще будет заметно, а потом пройдет, — сказал врач. — Могло быть и хуже.

Мой лоб украшала теперь черная отметина.

— Андраш Кишгерёц! Вас ожидают в вестибюле! — разнеслось по всему коридору из динамика.

Я думал, что это Магда. Мы с ней договорились сегодня увидеться, но должны были предварительно созвониться. Может, она пришла без звонка? Лоб у меня уже не болел, и о черном пятнышке я забыл. О Магде же помнил все время.

— Взгляните-ка на него! Каин! — прищурившись, воскликнула она, когда первый раз увидела меня с пятном на лбу.

Впоследствии она всегда целовала меня сперва в лоб, приговаривая: «Точка отсчета… Это наша с тобой точка отсчета!..»

Я выходил из себя.

В вестибюле лицом к окну стоял мужчина. Сначала я увидел его спину и только потом узнал стоптанные, потерявшие форму ботинки.

— Просто так я бы к тебе не пришел, — даже не поздоровавшись, сказал Геллерт.

— Привет, — буркнул я.

— Но ты не подумай, что меня Эржи прислала.

— Что тебе нужно?

Вопрос прозвучал резко и грубо. Геллерт, как обычно в неуклюжей позе, стоял, опустив голову.

— Она не хочет, чтобы ты это знал, но лучше, пожалуй, если узнаешь… Она беременна.

Я ненавидел Геллерта Бано.

— Вот как?! Уж не хочешь ли ты сказать, что от меня? А?

Он поднял голову, глаза его широко раскрылись от удивления, а губы задрожали, как будто он собирался ответить. Но он не сказал ни слова. Сконфуженно поправив очки на носу, он снова уставился себе под ноги, в каменный пол.

— А?! — еще раз повторил я, быть может, чересчур громко, потому что вахтер высунулся из-за стеклянной двери и исподлобья, как бы поверх очков, которые, однако, держал в руке, посмотрел в нашу сторону.

Геллерт Бано повернулся и зашагал прочь.

Спускаясь по лестнице, он споткнулся и на мгновение потерял равновесие.

Но не упал.

Я ненавидел Геллерта Бано.

Утром я сдал последний экзамен, а после обеда Магда стала моей женой. Когда мы прогуливались с ней по проспекту Ракоци, я увидел Эржи. Она шла по другой стороне, мимо капеллы Рокуша.

— Подожди минутку, — сказал я Магде и, лавируя между машинами, перебежал дорогу.

Какой-то частник со скрипом затормозил.

— Идиот! — высунув голову из окна, заорал он мне вслед. От испуга он побледнел и вцепился в руль.

Эржи тоже была бледна. Она заметно похудела и стала почти прозрачной, глаза же казались еще больше, чем прежде.

— Он чуть не сбил тебя. Надо быть осторожнее.

От звука ее голоса меня бросило в дрожь. Комок подкатил к горлу. «Надо быть осторожнее…» Она хочет унизить меня! Пришлось защищаться.

— Я только хочу сказать, что тебе нельзя рожать ребенка.

Пришлось собрать все силы, чтобы держаться спокойно. И мне это удалось.

Она стояла как заколдованная, потом, прижав руки к груди, вскинула голову. Сейчас заплачет, подумал я.

Мимо нас равнодушно сновали прохожие. Было пять вечера, самый час пик.

— Так будет лучше и для тебя, — хрипло добавил я.

— Не бойся, — сказала она, — тебя это не коснется.

Я долго смотрел ей вслед, хотя уже через несколько шагов толпа поглотила ее. Она растворилась в массе размеренно колыхавшихся плеч и рук, и я напрасно ждал, что ее фигурка вдруг вынырнет где-нибудь. Мне хотелось еще раз взглянуть на нее. Но Эржи была очень маленькая.

Награду мне вручали в одиннадцать утра в Парламенте. Пришел и тесть, они с Магдой сидели друг подле друга в третьем ряду, нам же, как награжденным, отвели места в первом.

Где-то далеко-далеко прозвучала моя фамилия. Я встал и увидел себя идущим в черном костюме к столу президиума. За всем, что происходило, я наблюдал как бы со стороны, подглядывая из-за колонны. Награждается некий скульптор по имени Андраш Кишгерёц. Вот он слегка кланяется публике. Рука его чуть заметно дрожит, принимая красную кожаную коробочку и конверт. В конверте — пятьдесят тысяч форинтов. Он поворачивается лицом к залу. Его приветствуют, ему аплодируют.