Константин Паустовский - Время больших ожиданий

Капитан фигурировал в ранних вещах Паустовского под фамилией Косоходов (роман «Коллекционер», рассказ «Инкубатор капитана Косоходова»). В «Повести о жизни» есть эпизод с инкубатором, но фамилия героя другая – Походкин. Действительная фамилия капитана – ответственного редактора газеты – становится ясной из эпиграммы поэта-фельетониста Ядова («Боцман Яков»), помещенной в разделе «Портреты на лету» в номере «Моряка» от 19 апреля 1921 года:

ТОВ. КРИВОХОДКИН

Отец семьи всей водной нашей,

Вершитель райкомводных дел,

Как водится, в тюрьме сидел, -

И в это время стал «папашей»,

На баке, говорят, рожден,

Его вскормили моря воды.

Хотя и Кривоходкин он,

Прет напрямик – игра природы…

Упоминание о тюрьме связано с дореволюционной подпольной деятельностью капитана.

Иванов… не только умел найти и украсить материал…

В газете «Моряк» постоянно помещались так называемые обязательные материалы – разного рода постановления, приказы Они отражали «лик времени» как по содержанию, так и по форме, то есть по языку. Иванов умел «подавать» их, не меняя смысла, но подчеркивая моменты существенно важные, не забывая обращать внимание на их колорит. Распоряжения пестрели угрозами ареста и суда. Например, за то, что вы вовремя не зарегистрировали собаку-ищейку, если она у вас имеется. Или, потеряв работу, не встали сразу на учет.

Стихотворный фельетон Ядова помещен в номере «Моряка» от 1 марта 1921 года в разделе «Шканечный журнал». В нем более десяти куплетов. Текст этого фельетона воспроизводится вместе с упомянутым Паустовским эпиграфом:

ЖЕРТВА ДОЛГА

Слушали:

О рубке мебели на топлива в редакции газеты «Моряк».

Постановили:

Выразить техническому редактору газеты, порицание путем печати.

(Выписка из протокола объединенного заседания пленума Одесского Райкомвода Веер. Союза раб. водного транспорта от 25 февраля с г.)

Сидел он, жертва Райкомвода,

Главу запрятав между плеч,

И клочья мертвого комода

Бросал в дымящуюся печь.

Шептал: «– Я чист, как Пенелопа,

Тебя на смерть сам бросил я,

И пусть на совести Главтопа

Отныне будет смерть твоя.

Ты был рожден для службы барской, -

Но уж таков судьбы подвох,

Что для печати пролетарской

Последний издаешь ты вздох.

Печать в стране – могучий фактор,

Блюсти ее – мой долг прямой

Не допущу я, как редактор,

Чтоб замерзал сотрудник мой.

И пусть сгорит средь общих песен

Твоя последняя доска,

Зато – да будет интересен

И полон номер «Моряка».

Я не боюсь суда и штрафа,

Пускай гремит сам Совнархоз,

Не пожалею стульев, шкафа,

Коль «Моряку» грозит мороз.

Пусть страшен грохот резолюций,

Но дорог мой сотрудник мне -

Коль надо, – как Сцевола Муций

Сожгу и руку на огне.»

Так он ответил… Но так некстати.

Он был сражен и пал в борьбе…

О, бедный друг, грозят в печати

Вдруг порицанием тебе…

О, техноред, не пожалевший

Себя… О, жертва непогод!.

– Смотри, – печально уцелевший

Взирает на тебя комод!…

Ужели он – второй по счету…

Ужель умрет и сей комод…

– О, нет, я потерял охоту, -

Редактор молвил, – пусть живет.

И бросил взгляд он быстрым оком

На блеск комода своего,

И на челе его высоком

Не отразилось ничего.

Вахтенный

Передавая характер «клубных разговоров» в редакции, Паустовский как бы сам комментирует происхождение названия этой книги как «времени больших ожиданий».

Такие живые контакты с корреспондентами на местах и вообще со всеми заходящими в газету моряками, рабочими и другими посетителями всячески поощрялись. Об этом говорят и объявления, периодически появлявшиеся в газете:

ТОВАРИЩАМ ВОДНИКАМ, ПРИБЫВАЮЩИМ В ОДЕССУ

Редакция просит всех товарищей-водников, прибывающих по разного рода делам в Одессу из других портов, обязательно заходить в Редакцию в будние дни, с 1 ч. до 4 ч. дня по правительственному времени. Просьба эта относится ко всем товарищам, как делегированным в Одессу с мест, так и прибывающим сюда с приходящими судами. Редакция просит также предоставлять ей те материалы, которыми располагают прибывающие товарищи – специальные издания, брошюры, а равно и газеты (общесоветские и профессиональные), издающиеся в других районах.

Это объявление помещено в «Моряке» дважды – 4 и 7 апреля 1921 года.