Дмитрий Милютин - Дневник. 1873–1882. Том 2 [litres]

Переименование, во всяком случае, будет приятно Каткову; быть может, даже оно и внушено им: он добился того, чтобы священное в его глазах название «гимназия» не было прилагаемо к ненавистному для него учебному заведению чисто реального характера. Всего же прискорбнее видеть и в этом частном и, по-видимому, несущественном распоряжении общее стремление к отмене всех реформ предшествующего царствования.

13 августа. Пятница.Ездил я в Орианду и провел около часа в беседе с великим князем Константином Николаевичем. Говорили более всего о прискорбном направлении нынешнего правительства нашего, поставившего себе задачей во что бы ни стало отменять и переделывать всё наповал, что только было совершено в прошлое царствование. Великий князь также порицает переименование военных гимназий в кадетские корпуса. По этому предмету появились уже многие статьи в газетах: есть, конечно, такие, которые восхваляют прежние кадетские корпуса и одобряют настоящее распоряжение; но в изданиях более независимых довольно откровенно напоминается о том, какую славу имели корпуса и почему решено было 20 лет тому назад их преобразовать. К сожалению, новые поколения не справляются с опытом предшествующих поколений и воображают, что улучшают современное, возвращаясь к старому, уже отжившему и признанному в свое время негодным.

Николай Николаевич Обручев в длинном письме сообщает мне о некоторых работах, ныне готовящихся в Главном штабе. К сожалению, из всех этих работ я не могу ничего одобрить. Переформирование кавалерии имеет главною целью привести полки в 6-эскадронный состав. Против этого я ничего бы не возражал, тем более что всегда сознавал недостаточность у нас конницы сравнительно с другими армиями. Если я ничего не предпринимал для увеличения численности нашей кавалерии (за исключением разных мер, принятых в видах улучшения казачьей нашей конницы), то потому именно, что не видел возможности увеличить бюджет Военного министерства, на который и без того уже так сильно вопили.

Теперь же задумали достигнуть усиления кавалерии, не прибавляя ни копейки к расходам на ее содержание! И вот как решается эта неразрешимая задача, эта квадратура круга: нынешние запасные эскадроны присоединяются к действующим полкам, которые затем рассекаются на 6 эскадронов в каждом, с уменьшением состава их до 12 рядов и без прибавки офицеров; обязанности же запасных эскадронов возлагаются на нынешние ремонтные команды! Не есть ли это фокус, обман самих себя? Конечно, полки не останутся в 12-рядном составе; через год или два будет, несомненно, заявлена необходимость довести их снова до 16-рядного состава, и тогда потребуют на это новые суммы. Точно так же докажут, что нельзя обойтись ни настоящим числом офицеров в полках, ни составом ремонтных команд для исполнения возлагаемых на них обязанностей. Но какое кому дело, что будет через год или два; лишь бы теперь вывернуться.

И с предположенным переформированием кавалерийских полков все-таки у нас будет недостаточно кавалерии, а между тем в числе мер к получению денежных средств на переформирование решено упразднить Башкирский полк, который был так устроен, что в случае войны давал возможность быстро сформировать целую дивизию легкой полурегулярной кавалерии. С упразднением запасных эскадронов мы лишаемся и возможности формировать в военное время резервные полки.

Другая работа, о которой пишет мне Обручев и которую еще менее могу я одобрить, – хотят опять разделить Главный штаб на два отдельных управления: Генерального штаба и инспекторское; [чуть ли не даже намерены] восстановить прежние нелепые названия генерал-квартирмейстера и дежурного генерала. Какая надобность в этой ломке? И можно ли чем-либо оправдать возвращение к старому, 20 лет тому назад похороненному?

7 сентября. Среда.Почти целый месяц не открывал своего дневника. Время бежало незаметно, без всяких выдающихся случаев в моей однообразной деревенской жизни. Однообразие это нарушалось только посещениями некоторых гостей, с которыми приходилось проводить целые дни. Кроме гостившего у нас младшего сына графа Гейдена и приехавшей на время племянницы моей Мордвиновой, навестили нас в течение этого месяца Николай Федорович Козлянинов со своей семьей, Анатолий Федорович Кони, князь Юрий Оболенский с женой, кореизские соседки наши: графиня Тизенгаузен с баронессой Пиллар и графиня Сумарокова-Эльстон с младшей дочерью. Особенно приятно было свидеться с петербургским нашим приятелем Александром Ивановичем Лаврентьевым (редактором «Инвалида» и «Военного сборника»), который провел около месяца в своем имении за Ялтой. Он был у нас два раза с женой и сестрой; мы также навестили его в Наташине.