Ян Неруда - Стихотворения. Рассказы Малостранские повести Очерки и статьи

На соседнем дворе что-то стукнуло и протяжно заскрипело, словно отворяют ворота. Самих ворот я не вижу, но мне удается разглядеть, как мелькает по двору тень их створок. На дворе опять что-то грохочет, и я отчетливо различаю тень дышла, тень мужчины, тянущего оглобли, и, наконец, тень кареты, — все невероятно уменьшено и как будто обрезано снизу. Мужчина — вернее, его тень — то исчезает, то вновь появляется. Судя по гибкости движений, это молодой, сильный усач высокого роста, с засученными рукавами. Он что-то чистит щеткой и тряпкой. Занятно наблюдать за работающей тенью человека, когда его самого ты не видишь. Раз десять я повторяю про себя французскую шутку:

Вот он принялся начищать задние колеса, но что-то остановило его, тень головы повернулась. Он уже не один — рядом возникла тень молодой и весьма элегантной женщины. У нее — длинное платье, пышные локоны, на маленькой, надвинутой на лоб, шляпке — два пера. Женская тень неожиданно становится выше, кладет руки на плечи мужчины; большие мужские руки обнимают женщину за талию. Уста их сливаются; мне даже кажется, будто и звук поцелуя обретает тень. Роскошный силуэт.

Но мгновенье — и тень женщины ускользает, вслед за ней исчезает и тень мужчины.

Неужто эта дама с перьями — могла быть возлюбленной кучера?

— Послушайте, сударь! — восклицаю я.

— Иду. — Мой гид вздрагивает и тянет руку под кресло.

— Сидите, пожалуйста, — говорю я ему, — я хотел только вас спросить, хорошо ли одеваются в Бухаресте женщины из простонародья, ну, к примеру, служанки или жены рабочих?

— Да, сударь, да! Здесь все франтят. В Бухаресте богатые дамы нарядней, чем парижанки, ну, а бедные тянутся за ними. У нас любая сгорит от стыда, если не сможет купить себе хоть раз в месяц красивое платье. А потому — бери где хочешь, зарабатывай как хочешь, а вынь да положь ей новое платье… Сущее разоренье, сударь!

Старик со вздохом покрутил головой.

Во дворе раздался цокот конских копыт, игра теней продолжается. Я вижу, как кучер, уже в парадном костюме и цилиндре, запрягает лошадей, как они нетерпеливо вскидывают головами, бьют копытами землю, грызут удила, машут хвостами. Кучер взобрался на козлы и застывает в ожидании. Но долго ждать ему не приходится. Возле экипажа появляются новые тени, они суетятся возле коляски, сливаясь в одно пятно. Кто-то с трудом взбирается в экипаж — скорее всего, это старик, а за ним легко вспархивает молодая дама, — тень от знакомых мне двух перьев колышется на земле, — за дамой поднимается мужчина, очень стройный и молодой, карета трогается, грохочет и скрывается из глаз.

— Банкир — о, очень богатый человек. Завтра у его дочери свадьба. Жених — не знаю, откуда он, — со вчерашнего дня поселился здесь. Говорят, у жениха не велики достатки, зато барышня влюблена в него по уши. Да, молодому человеку привалило счастье!

[11]

Если бы кто спросил меня, что такое гармония, я привел бы такой наглядный пример. Предвечернее небо — сплошная лазурь. Мы в одном из благословеннейших уголков дивного Неаполитанского залива; перед нами — изумрудный цветущий берег; горы и сады, словно подернутые дымкой сновидений; синее море, недвижное, как бы погруженное в задумчивость. Перед нами — разнообразные острова, озаренные невыразимо прекрасными лучами заходящего солнца: вот фиолетовый, вот карминовый, вот золотисто-зеленый. Мы сидим в саду под высокими лавровыми деревьями, воздух полон нежнейших ароматов и благоуханий. А в двадцати шагах от нас идет свадебный пир: щеки пылают, глаза блестят, разговор льется, как песня, то и дело прерываемый звонким смехом. Сами мы преисполнены сладостнейшего покоя, безмятежны, счастливы. Всюду и во всем согласие: все чувства наши в равной мере упоены небом и морем, природой и людьми. Вот огромная чудесная радуга: в ней налицо все краски… Вы поняли, что такое гармония?..

Невеста и подружка отдалились от пирующих и пошли садом к морю. Они поминутно обнимаются.

— Какая ты хорошая, Катарина!

— А ты какая счастливая, Мария!

— Ты тоже будешь счастливой!

Катарина задумчиво опускает голову.

— Скажи мне, Сальваторе еще не признавался тебе в любви? Он тебя любит, страшно любит.

— Любит-то любит… — Катарина глубоко вздохнула. — Да ничего не говорит! Все время сидит у нас, попадается мне на каждом шагу. Смотрит на меня горящим взглядом… Кажется, вот-вот признается — только начнет, как сейчас же и замолчит. Да так печально, горестно!