Ян Неруда - Стихотворения. Рассказы Малостранские повести Очерки и статьи

Доктор смущенно замигал. Он открыл было рот для ответа и снова закрыл его. Потом, легонько кашлянув, сказал:

— Тише, они уже близко.

Смешно было бы предполагать, что кто-нибудь из моих читателей не знает ресторана «Штайниц» на Малой Стране. Он там на самом видном месте: первый дом налево от башни, на углу Мостецкой и Лазеньской улиц. Широкие окна, большие стеклянные двери. Это единственный ресторан, который смело распахнул свои двери прямо на самой оживленной улице. Все другие рестораны, со свойственной малостранцам скромностью, либо расположились в боковых улицах, либо предложили своим клиентам входить в них через дом или под арку. Поэтому коренной житель Малой Страны, сын тихих, молчаливых улиц, где так много поэтических уголков, не ходит к «Штайницу». Гости «Штайница» — это чиновники посолиднее, учителя, офицеры, которых случай занес на Малую Страну и скоро, видимо, унесет оттуда, несколько пенсионеров и старых состоятельных домовладельцев, давно удалившихся от дел. Вот и весь круг посетителей этого ресторана — бюрократически-аристократический.

Много лет назад, когда я был еще гимназистом, общество у «Штайница» тоже собиралось избранное, но в каком-то смысле иное. Словом, это был малостранский Олимп, где сходились местные боги. История неопровержимо подтвердила, что народы создают богов по своему образу и подобию. Иегова был бог мрачный, злой, мстительный, жестокий и кровожадный, как весь народ иудейский. Боги древних были изящны, остроумны, красивы и веселы — настоящие эллины. Славянские боги… впрочем, извините меня, у нас, славян, не хватило гибкости и силы ни на организацию больших государств, ни на создание характерных богов. Наши былые боги, что бы там ни писали Эрбены и Костомаровы, все еще представляются нам расплывчатой группой мягкотелых и неопределившихся фигур. Когда-нибудь я, наверное, напишу отдельную статью — особо проникновенную — об этом сходстве богов с людьми, а сейчас хочу только сказать, что боги, собиравшиеся у «Штайница», вне всяких сомнений, были настоящими богами Малой Страны. В этом уголке Праги — я говорю о домах и людях — есть что-то тихое, солидное, стародавнее, дремотное; все это было характерно и для посетителей «Штайница» — даже дрема. Правда, это были, как и нынче, чиновники, военные, учителя, пенсионеры, но в те времена чиновников и военных не гоняли так из страны в страну, как теперь. Отец, бывало, давал сыну образование в Праге, устраивал его тут же на службу и благодаря связям добивался того, что сынок навсегда оставался там. Когда несколько гостей того ресторана останавливались на тротуаре у входа, с ними здоровались все прохожие, их знали все.

Для нас, гимназистов, Олимп «Штайница» был тем величественнее, что там восседали и все наши старые учителя. Старые! К чему говорить — старые? Я хорошо знал всех их, этих богов нашей милой Малой Страны, и мне всегда казалось, что никто из них никогда не был молод, вернее, что они даже детьми выглядели, как взрослые, только ростом были поменьше.

Как сейчас, вижу их перед собой! Вот советник юстиции — долговязый, сухопарый, всеми уважаемый. Я никогда не мог себе представить, в чем заключалась его служебная деятельность. Когда мы в десять часов утра шли из школы, он еще только выходил из своего дома на Кармелитской улице и солидно направлялся в винный погребок на Оструговой. Когда по четвергам у нас в школе не было послеобеденных уроков и мы носились по Марианским валам, он гулял там в саду, а в пять часов уже входил к «Штайницу». Тогда я твердо был уверен, что буду хорошо учиться и тоже стану советником юстиции, но потом как-то забыл об этом намерении.

Вот одноглазый граф. На Малой Стране, правда, всегда хватало графов, но только одноглазый граф ходил в малостранский ресторан, по крайней мере, в те времена. Это был громадный, костлявый, краснолицый мужчина с короткими седыми волосами, с черной повязкой на левом глазу. Перед рестораном «Штайниц» он, случалось, простаивал по два часа, и я в таких случаях обходил его стороной. Дело в том, что природа наделила дворян особым профилем, который именуется аристократическим, а это делало графа очень похожим на хищную птицу. Граф на самом деле напоминал мне того сокола, который с жестокой последовательностью ежедневно, около полудня, с голубем в клюве, садился на купол собора святого Микулаша и там терзал свою жертву, так что перья летели даже на площадь. И так вот, в смутном опасении, что граф долбанет меня клювом, я обходил его стороной.