Ян Неруда - Стихотворения. Рассказы Малостранские повести Очерки и статьи

Спасибо тебе за масло, хотя оно и не вышло дешевле, чем в Праге. Здесь я бы его купила на рынке по той же цене. Но масло хорошее.

До святой Катерины еще пять недель; завтра я сама понесу Дилцу арендную плату. Говорю тебе, что мне будет стыдно, но ведь он такой деликатный, даже не напоминает мне о деньгах.

Тоник шлет тебе много поцелуев, и ты тоже пошли ему что-нибудь.

Целую тебя и твоего мужа и остаюсь всегда верная тебе сестра Елена.

P. S. Тороплюсь!

Из записной книжки Ондржея Дилца, стр. 31

…Такого приятного рождества у меня еще не бывало. Елена хорошая хозяйка и отлично готовит. Она меня очень любит и совсем не такая строптивая, как я думал, во всем меня слушается. Она, пожалуй, даже лучше, чем покойница первая жена, царствие ей небесное. Теперь я верю, что этот студентик вовсе не нравился Елене, просто она хотела меня подразнить, — так женщины поступают с теми, кого по-настоящему любят. Если у нас и дальше пойдет, как сейчас, — а уже видно, что так оно и будет, — она не пожалеет, что за меня вышла, и увидит, что я буду хорошим отцом ее ребенку и не забуду о ней на случай, если скоро умру. Весной я побелю дом, а в садике устроим ресторан с музыкой. Теперь дело пойдет куда лучше, чем когда Елена была одна и без средств. Да и эти судейские господа тоже, наверное, оставят меня в покое. Сегодня ко мне приходили какие-то двое и сказали, что после моей апелляции в Вену — а я уже забыл о ней и гляжу на них, никак не соображу, в чем дело! — пришел оттуда приказ все дело расследовать в подробностях с самого начала. Как, однако, они будут расследовать, ежели поросят этих мы уже съели, сегодня была последняя печенка на завтрак? Елена смеялась до упаду: сало от поросят у нее давно уже перетоплено в кухне. Так что не знаю, кто теперь выиграет это дело…

Слабое детское сопрано захлебнулось на высокой ноте, юная Валинка закрыла ноты, аккомпаниатор взял несколько заключительных аккордов, и хорошо заученная улыбка и книксен завершили концерт.

— Как замечательно! Она станет великой певицей… Вы будете счастливым человеком, господин фон Эбер, — умилялась Бауэрова. Кончив аплодировать, она в непритворном восторге вскочила с места, чтобы от избытка чувств обнять Валинку. Ее примеру последовали другие гости, сидевшие в два ряда в гостиной, — их было человек двадцать, — и на Валинку обрушился ливень поцелуев. Девочка, едва переводя дыхание, закричала: «Моя прическа!.. Мама! Мама!»

Эбер, в течение всего концерта недвижно стоявший у окна, был тронут. Он закрывал и открывал глаза и наконец взволнованно сказал:

— Еще два года будем ее учить, а потом пусть дает концерты. Ей, правда, исполнится всего четырнадцать лет, и публика будет удивляться, но что поделаешь, коли она так талантлива! Вы не поверите, пани Бауэрова, какие успехи она сделала во французском языке за двадцать уроков. Уже свободно болтает с учителем.

Бауэрова удивленно всплеснула руками.

— Быть не может! Валинка, это правда?

— Oui, madame [24], — подтвердила Валинка.

— Вот видите! Я сам ушам своим не верил. Дело, конечно, также в хороших учителях. Особенно хорошо ведет свой курс учитель пения. У него отличный метод, ни одной мелочи не упускает, даже вставляет ученице палец в рот, когда она его недостаточно открывает… В Праге мы Валинку не оставим!

— Грешно было бы! — подтвердила Бауэрова, усаживаясь рядом со своей дочерью.

Барышня Мария, слева от которой сидел жених ее приятельницы обер-лейтенант Коржинек, в конце выступления Валинки нарочно сняла обе перчатки, чтобы громче хлопать. Вместе с ней аплодировал Коржинек, тощий и хворый человек с застывшей улыбкой беззубого рта.

— Мне даже жалко стало! — кончив хлопать, томно сказала Мария своему все еще трудившемуся соседу. — Мы, девушки, так слабы! Хорошо пела Валинка, не правда ли?

— О, конечно! — согласился обер-лейтенант. — Особенно хорошо было заключительное «до».

— А может быть, это было «фа», — заметила барышня.

— Вовсе нет, это было «до»! А до того еще одно «до». Высокие ноты всегда бывают «до».

Лицо Марии вытянулось и стало неподвижным.

— Вы, стало быть, тоже занимаетесь музыкой? — спросила она, чтобы сказать что-нибудь.

— Я? Нет, говорят, что у меня нет способностей. Но мой брат играл с листа. Каждую пьесу он мог сыграть в точности по нотам.

— И у меня был такой брат, — вздохнула Мария. — Умер, бедняжка! У него был прекрасный тенор. Он брал ноты от верхнего «до», о котором вы говорили, до самого нижнего «ля», уверяю вас.