Чарльз Диккенс - Том 6. Жизнь и приключения Николаса Никльби

Хотя Ральф и высказался в таком насмешливом и презрительном тоне, но было ясно, что чем больше он размышлял, тем больше становилось ему не по себе и тем сильнее томили его какое-то смутное беспокойство и тревога, которые нарастали по мере того, как шло время, а о Ньюмене Ногсе не было никаких известий. Прождав до позднего часа, терзаемый всевозможными предчувствиями, опасениями и воспоминанием о том предостережении, какое сделал ему племянник во время их последней встречи, он вышел из дому и, вряд ли понимая почему (если не считать причиной волнение), направился к дому Снаули. Вышла его жена, и у нее Ральф осведомился, дома ли ее муж.

— Нет! — резко ответила она.— Нет дома, и думаю, что еще очень долго не будет, вот оно как!

— Вы знаете, кто я? — спросил Ральф.

— О да, я вас очень хорошо знаю!.. Пожалуй, слишком хорошо, да и он тоже слишком хорошо знает, и жаль, что приходится это говорить.

— Скажите ему — я только что его видел сквозь жалюзи наверху, когда переходил через дорогу,— что я хотел бы поговорить с ним по делу,— сказал Ральф.— Слышите?

— Слышу,— отозвалась миссис Снаули, оставляя без внимания эту просьбу.

— Я знал, что эта женщина — лицемерка, со всеми ее псалмами и цитатами из библии,— сказал Ральф, спокойно проходя мимо нее,— но раньше я никогда не замечал, что она пьет.

— Стойте! Вы сюда не войдете! — крикнула лучшая половина мистера Снаули, загораживая дверь своей особой, достаточно внушительной.— По делу вы уже говорили с ним более чем достаточно. Я всегда ему твердила о том, чем кончатся его дела с вами и исполнение ваших распоряжений. Или вы, или школьный учитель — один из вас или вы вместе — подделали письмо, запомните это! Не он это делал, стало быть нечего на него сваливать!

— Придержите язык, мегера! — сказал Ральф, пугливо озираясь.

— Я знаю, когда мне придерживать язык, а когда говорить, мистер Никльби,— возразила леди.— Позаботьтесь о том, чтобы другие тоже знали, когда нужно придержать язык!

— Слушайте вы, старая шельма! — крикнул Ральф.— Если ваш муж такой идиот, что поверяет вам свои тайны, так вы по крайней мере храните их, чертовка!

— Может быть, не столько свои, сколько чужие тайны! — воскликнула женщина.— Не столько свои, сколько ваши! Нечего бросать на меня грозные взгляды! Может быть, они вам еще пригодятся в другой раз. Приберегите-ка их!

— Пойдете вы к своему мужу,— начал Ральф, стараясь по мере сил сдержать бешенство и крепко сжимая ей руку,— пойдете вы к нему и скажете, что я сейчас видел его и должен с ним поговорить? И скажете вы мне, почему это вы и он переменили манеру обращения?

— Нет! — ответила женщина, резко освобождаясь.— Ни того, ни другого я не сделаю.

— Значит, вы мне бросаете вызов? — сказал Ральф.

— Да, бросаю вызов,— был ответ.

Ральф поднял было руку, словно хотел ее ударить, но сдержался, тряхнул головой и, пробормотав, что он ей этого не забудет, ушел.

Он пошел прямо в гостиницу, где останавливался мистер Сквирс, и спросил, когда тот был там в последний раз, смутно надеясь, что Сквирс, плохо ли, хорошо ли исполнив свою миссию, вернулся и может его успокоить. Но мистера Сквирса не видели там десять дней и сообщили, что он оставил свои вещи и не уплатил по счету.

Волнуемый тысячей опасений и догадок и желая установить, пронюхал ли Сквирс что-нибудь о Снаули, или же сам в какой-то мере повинен в этой перемене, Ральф решил прибегнуть к рискованному средству — справиться о нем на квартире в Ламбете и повидать его хотя бы там. Находясь в том состоянии, когда промедление невыносимо, он сейчас же отправился туда и, хорошо зная по описанию расположение комнат, крадучись поднялся по лестнице и тихо постучал в дверь.

Ни первый, ни второй, ни третий, ни даже двенадцатый удар не могли убедить Ральфа, что в комнате никого нет. Быть может, Сквирс спит, решил он и, прислушиваясь, почти внушил себе, что слышит его дыхание. Когда уже нельзя было сомневаться в отсутствии Сквирса, он присел на поломанную ступеньку и стал терпеливо ждать, убеждая себя, что тот вышел по какому-нибудь пустячному делу и скоро вернется.

Много людей поднималось по скрипучей лестнице, и иные шаги казались настороженному слуху Ральфа столь похожими на шаги человека, которого он ждал, что он часто вставал, собираясь заговорить. Но люди, один за другим, сворачивали в какую-нибудь комнату, не доходя до того места, где он расположился, и после каждого такого разочарования его охватывал озноб и чувство одиночества.