Александр Дюма - Дюма. Том 06. Сорок пять

— Что заставляет вас так думать?

— Один наш юный офицер видел, как он приставлял к стене лестницу и смотрел в ваше окно.

— О! — вскричала Диана. — Боже мой! Боже мой!

— Успокойтесь, сударыня. Офицер слышал, как он сказал своему спутнику, что не знает вас.

— Все равно, все равно, — твердила Диана, глядя на Реми.

— Все будет, как вы пожелаете, сударыня, — сказал Реми, и лицо его приняло выражение непоколебимой решимости.

— Не волнуйтесь, сударыня, — продолжал Анри, — герцог сию минуту уезжает. Через четверть часа вы останетесь одни и будете совершенно свободны. Итак, разрешите мне почтительнейше проститься и еще раз уверить вас, что до последнего дыхания мое сердце будет биться только для вас. Прощайте, сударыня, прощайте!

И, склонившись благоговейно, как перед алтарем, граф отступил на шаг.

— Нет, нет! — в лихорадочном волнении воскликнула Диана. — Нет, Господь не мог этого допустить! Он послал ему смерть и не мог его воскресить. Нет, сударь, вы ошибаетесь, этот человек умер!

И в ту же минуту, словно в ответ на ее горестный вопль о небесном милосердии, с улицы донесся голос герцога:

— Граф, граф, вы заставляете себя ждать!

— Вы слышите, сударыня? — сказал Анри. — В последний раз — прощайте.

И, пожав руку Реми, он сбежал с лестницы.

Трепеща, словно птичка, которую заворожила ядовитая змея с Антильских островов, Диана подошла к окну.

Они увидела герцога верхом на коне. Свет факелов, которые несли два онисских кавалериста, падал на его лицо.

— Он жив, этот демон, он жив! — шепнула Диана на ухо Реми, и шепот этот прозвучал так грозно, что верный слуга содрогнулся. — Он жив, значит, и мы должны жить. Он едет во Францию. Пусть так. Значит, и мы, Реми, должны ехать во Францию.

Поспешные сборы онисских кавалеристов сопровождались бряцанием оружия и громкими криками. После их отъезда в городке воцарилась полнейшая тишина.

Реми подождал, пока шум не затих. Затем, полагая, что дом обезлюдел, он решил спуститься в зал нижнего этажа, чтобы, в свою очередь, подготовиться к отъезду.

Но, открыв дверь, он, к своему изумлению, увидел у очага человека, смотревшего в его сторону. По-видимому, неизвестный подстерегал Реми, хотя при его появлении принял нарочито равнодушный вид.

Реми, как обычно, шел медленной, уверенной поступью, с непокрытой лысой головой — его легко было принять за согбенного старика.

Незнакомец сидел спиной к свету, и Реми не мог разглядеть его.

— Простите, сударь, — сказал он, — я думал, что остался здесь один или почти один.

— Я тоже так полагал, — ответил незнакомец, — но с радостью вижу, что у меня будут попутчики.

— О, весьма невеселые попутчики, — поспешил ответить Реми, — так как, кроме больного юноши, которого я везу домой во Францию…

— Ах, — внезапно воскликнул Орильи, принимая благодушный вид сострадательного доброго буржуа, — понимаю, кого вы имеете в виду!

— В самом деле? — спросил Р. ми.

— Да, речь идет о молодой особе.

— О какой молодой особе? — вскричал Реми, настораживаясь.

— Потише, потише, друг мой, не сердитесь, — ответил Орильи. — Я дворецкий Жуаеза, меня прислал к молодому господину его брат, и, уезжая отсюда, граф поручил моему попечению молодую даму и ее пожилого слугу, которые намереваются вернуться во Францию после того, как последовали за ним во Фландрию.

Так говорил он, приближаясь к Реми с приветливой улыбкой. Теперь свет лампы позволял его разглядеть.

Но вместо того чтобы, в свою очередь, подойти к неизвестному, Реми отпрянул, и его изуродованное лицо исказилось гримасой ужаса.

— Вы не отвечаете? Можно подумать, что вы меня боитесь? — спросил Орильи с благодушнейшей улыбкой.

— Сударь, — пробормотал Реми, — не гневайтесь на бедного старика, которого горести и раны сделали пугливым и недоверчивым.

— Тем более, друг мой, — ответил Орильи, — вам понадобится надежный попутчик. К тому же я говорю от имени человека, которому вы, полагаю, доверяете.

— Разумеется, сударь.

И Реми отступил на шаг.

— Вы уходите?

— Я иду посоветоваться с моей госпожой. Вы сами понимаете, я ничего не могу решить без нее.

— О, разумеется, но позвольте мне самому явиться к ней, и я подробнейшим образом доложу о возложенной на меня миссии.

— Нет, нет, благодарю вас. Моя госпожа, возможно, еще спит, а ее сон для меня священен.

— Как угодно. Впрочем, я могу сказать лишь то, что мой господин велел мне вам сообщить.