Элиза Ожешко - Сочинения в 5 томах. Том 4. Bene Nati. Прерванная идиллия. Аргонавты

— Кара, дорогая! Болит у тебя что-нибудь?

От кровати долетел едва слышный шепот:

— Нет.

Кара встала, подошла к мисс Мэри и, усевшись на ковер, положила голову к ней на колени, лицом кверху. Руки она закинула на растрепанные волосы, но они бессильно опустились и, как неживые, упали на ковер. Сухие, горящие глаза ее уставились в потолок. Англичанка склонилась к ней и, стараясь говорить так тихо и ласково, как только это возможно, снова спросила:

— Что случилось? Что с тобой?

Изменив позу и тряхнув головой так, как будто она хотела что-то сбросить с нее, девочка шепнула:

— Ничего.

И, встав, снова ушла вглубь комнаты. Ее толстая короткая коса, похожая на потрепанную плетку из шелковистого льна, неподвижно лежала на узкой спине, повисшие кисти рук казались падающими с куста бутонами роз. С минуту она стояла перед купой зеленых растений, потом обошла их кругом и скрылась от взоров мисс Мэри между густыми пальмами и окном. За окном чернел зимний вечер; лишь смутно светился снег, окутывавший сад, и мерцали красными пятнами фонари, горевшие на улице за оградой сада. В этот-то сад несколько месяцев назад Кара среди ночи открыла окно, чтобы полюбоваться при лунном свете первым снегом и инеем. Теперь, на исходе зимы, там еще лежал, должно быть, последний снег.

Прошло довольно много времени. Мисс Мэри встала и вошла в тесный уголок между растениями и окном. Кара стояла у самого окна, вглядываясь в темноту или в разбросанные по ней красные пятна фонарей. Мисс Мэри заметила происшедшую в ней перемену. Девочка уже была не так бледна, напротив: на щеках ее выступил горячий румянец.

Черты ее лица тоже не казались уже застывшими; выражение гадливого отвращения и немой муки сменилось глубокой задумчивостью. Как это часто бывает в минуты, раздумия, Кара прижала к губам кончик пальца. Мисс Мэри вздохнула с облегчением. Девочка уже не так бледна, не мечется по комнате и о чем-то размышляет — значит, приходит в себя, скоро, наверное, совсем успокоится и расскажет, что произошло.

— Может быть, хочешь, я тебе что-нибудь почитаю?

Кара отрицательно покачала головой и шепнула:

— Мне хочется спать.

— Спать! Так рано? Ты, верно, устала… Хорошо, дорогая! Ложись и отдыхай. Я позову Людвику, чтобы она постелила тебе кровать. Или нет… Я сама тебе постелю. Не нужно, чтобы тут шумели и мешали нам разговаривать.

С глубокой нежностью и мягкой грацией разбирая шелестящую шелком постель, утопающую в волнах кружев, мисс Мэри что-то оживленно рассказывала о множестве близких, хорошо знакомых вещей, всегда интересовавших Кару, и, хотя из-за пальм не доносилось ни слова в ответ, ласково звучавший голос англичанки разгонял угрюмую тишину комнаты, усеянной радужными отблесками перламутра, заигравшими при свете лампы.

Через полчаса приоткрылась дверь из гостиной, и голос Ирены произнес несколько слов по-английски. Мисс Мэри на цыпочках быстро подошла к двери.

— Кара уже спит, — прошептала она, — не нужно ее будить: ей немножко нездоровится.

Дверь тихо затворилась, а через несколько минут горничная бесшумно подала поднос с чаем и обильным ужином. Вскоре после этого в комнату вошла Мальвина. С встревоженным видом она тихо приблизилась к кровати дочери.

— Что с ней? — послышался ее шепот. — Почему она так рано заснула?

Англичанка коротко ответила какой-то успокоительной фразой. Это была предосторожность. В этом доме всегда, а сегодня еще более чем всегда ей казалось необходимым осторожно высказывать какие-либо наблюдения. Обе долго смотрели на девочку: она глубоко и ровно дышала и, казалось, крепко спала, только щеки ее сильно разрумянились. Мальвина нагнулась и долгим поцелуем прильнула ко лбу дочери. Тогда мисс Мэри заметила нечто, в чем не была, однако, уверена. Ей показалось, что Кара содрогнулась всем телом, с головы до ног, когда мать коснулась губами ее лба. Все же она бы не сказала наверно, действительно ли вздрогнула Кара, или это ей только почудилось. После ухода Мальвины она еще долго стояла возле кровати, устремив взор на тонкое личико, все сильнее пылавшее румянцем. На пурпурных губах выступили черные пятнышки, губы запеклись и приоткрылись, обнажив поблескивающие жемчугом мелкие зубки.

«Она больна, но уснула, — думала мисс Мэри. — А может быть, страх, видимо, охвативший девочку в пустой гостиной, был ее вымыслом, плодом воображения? Наверное, ничего там не было, просто нездоровье или даже недомогание, если она так скоро уснула».