Уильям Теккерей - История Сэмюэля Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти

– А кто это мерзкое чудище с подбитыми железом каблуками и с фальшивой золотой цепью, – спросила миледи, – еще у него рот до ушей, и он так вытаращился на нас, когда мы садились в карету?

И когда она углядела, что цепочка у Гаса не чистого золота, ума не приложу; но это верно, мы купили ее неделю назад у Мак-Фейла, что в переулке Святого Павла, за двадцать пять шиллингов шесть пенсов. Однако я не желал слушать, как поносят моего друга, и тот же час вступился за него.

– Сударыня, – сказал я, – этого джентльмена зовут Огастес Хоскинс. Мы с ним вместе квартируем, и я не знаю человека лучше и добросердечнее.

– Вы совершенно правы, что не даете в обиду своих друзей, сэр, сказала вторая леди, которую звали леди Джейн.

– Что ж, скажу по чести, он молодец, леди Джейн. Люблю, когда молодые люди не пугливы. Так, стало быть, его зовут Хоскинс, вот оно что? Дорогие мои, я знаю всех Хоскинсов, сколько их есть в Англии. Есть Хоскинсы Линкольнширские и есть Шропширские – говорят, дочка адмирала Хоскинса, Белл, была влюблена в чернокожего лакея, не то в боцмана, не то еще в кого-то такого; но ведь свет так злоязычен. Есть еще старый доктор Хоскинс из Вата, он пользовал моего бедняжку Бума, когда тот приболел ангиной. И еще есть бедняжка Фред Хоскинс, генерал, что мается подагрой; помню, каков он был в восемьдесят четвертом году – худой как щепка и шустрый как паяц, он в те поры был в меня влюблен, уж так влюблен!

– Как видно, бабушка, в молодости у вас не было отбою от поклонников, сказала леди Джейн.

– Да, моя милая, их были сотни, сотни тысяч. В Бате все по мне с ума сходили, поглядела бы ты, какая я была красавица. Ну-ка, скажите по совести, мистер как-вас-там-величают, только без лести, можно сейчас в это поверить?

– По правде сказать, сударыня, никогда бы не поверил, – отвечал я, ибо старая графиня была страшна, как смертный грех; и при этих моих словах обе внучки залились веселым смехом, и на запятках заухмылялись оба лакея в густых бакенбардах.

– Уж больно вы простодушны, мистер как-вас-там… да, уж больно простодушны; однако же в молодых людях я люблю простодушие. И все-таки я была красавица. Вот спросите у генерала – дядюшки вашего приятеля. Он из линкольнширских Хоскинсов, я сразу признала – уж очень он с лица на них на всех походит. Он что же, старший сын? У них изрядное состояние, правда, и долгов многонько; ведь старик сэр Джордж был отчаянная голова – водил дружбу с Хэнбери Уильямсом и с Литлтоном, со всякими негодяями и греховодниками. Сколько же ему достанется после смерти адмирала, любезный?

– Да где ж мне знать, сударыня, адмирал-то ведь не отец моему другу.

– Как так не отец? А я говорю – отец, я никогда не ошибаюсь. А кто тогда его отец?

– Отец Гаса торгует кожаными изделиями на Скиннер-стрит, Сноу-Хилл, сударыня, весьма почтенная фирма. Но Гас всего лишь третий сын, так что на большую долю в наследстве ему рассчитывать не приходится.

При этих словах внучки улыбнулись, а старая дама воскликнула: «Кхак?»

– Мне нравится, сэр, что вы не конфузитесь своих друзей, каково бы ни было их положение в обществе, – сказала леди Джейн. – Доставьте нам удовольствие, мистер Титмарш, скажите, куда вас подвезти?

– Да, собственно, я никуда не тороплюсь, миледи, – сказал я. – Мы сегодня свободны от занятий в конторе, – во всяком случае, Раундхэнд отпустил нас с Гасом; и если это не чересчур смело с моей стороны, я был бы весьма счастлив прокатиться с вами по Парку.

– Ну, что вы, мы будем… очень рады, – ответила леди Джейн, однако же лицо у нее стало словно бы озабоченное.

– Ну конечно, мы будем рады! – подхватила леди Фанни, захлопав в ладоши. – Ведь правда, бабушка? Покатаемся по Парку, а потом, если мистер Титмарш не откажется нас сопровождать, погуляем по Кенсингтонскому саду.

– Ничего подобного мы не сделаем, Фанни, – промолвила леди Джейн.

– А вот и сделаем! – пронзительным голосом воскликнула старая леди Бум. – Мне же до смерти хочется порасспросить его про его дядюшку и тринадцать теток. А вы так трещите, ну, сущие сороки, рта раскрыть не даете ни мне, ни моему молодому другу.

Леди Джейн пожала плечами и больше уже не произнесла ни слова. Леди Фанни, резвая, как котенок (ежели мне будет дозволено эдак выразиться об девице из аристократического семейства), засмеялась, вспыхнула, захихикала, – казалось, дурное настроение сестры очень ее веселит. А графиня принялась перемывать косточки тринадцати девицам Хоггарти, и вот мы уже въехали в Парк, а конца ее рассказам все не было видно.