Владимир Войнович - Фактор Мурзика (сборник)

Алтынник слушал сперва терпеливо и даже поддакивал и охал в подходящих местах, но потом стал морщиться и отвлекаться. Ему давно уже было не интересно ни ее прошлое, ни будущее, он приехал вовсе не для того, чтобы изучать ее биографию, а совсем для другого дела, на что он и хотел как-нибудь намекнуть, но невозможно было прорваться, она все сыпала и сыпала на него свои рассказы, как из мешка, один за другим, и все в такой жалобной интонации, что уже ничего не хочется, а хочется только спать (время позднее), но приходится вежливо таращить глаза да еще делать вид, что тебе это все безумно интересно. Но когда речь дошла до учителя, он все же не выдержал и сказал:

– Извините, Людмила, я вас перебью, но как бы мы бабушку не разбудили.

– Да ничего, над ней хоть из пушки стреляй, – успокоила Людмила, порываясь рассказывать дальше. – Значит, про что это я говорила?

Но Алтынник потерял нить, не помнил и не хотел помнить, про что она говорила. Он хмуро смотрел перед собой и вертел за горлышко пустую бутылку.

– Может, вы еще выпить хотите? – догадалась Людмила.

– А есть?

Хотя, конечно, и хотелось спать, все же он помнил, зачем сюда приехал, а в распоряжении одни только сутки, и если не сейчас, то когда?

– А как же. – Она пошла в горницу и тут же вернулась с плоским флаконом, широкое горло которого было заткнуто газетой.

– Самогон? – спросил Алтынник.

– Спирт.

– Спирт?

– Я же медик, – улыбнулась Людмила.

– Спирт я люблю, – одобрил Алтынник, хотя чистый спирт ни разу в жизни не пробовал. – Мы у себя пьем ликер «шасси».

– Ликер чего? – не поняла Людмила.

– То есть гидросмесь, – пояснил Алтынник, – которая заливается в стойки шасси. Семьдесят процентов глицерина, двадцать спирта и десять воды.

– И ничего?

– Ничего, – сказал Алтынник. – Правда, потом понос бывает, но вообще-то пить можно.

Разбавили спирт водой, выпили, закусили.

– Да, так я вам про учителя не рассказала, – вспомнила Людмила.

Алтынник посмотрел на нее и попросил:

– Не надо про учителя.

– А про что? – удивилась Людмила.

– А ни про что, – сказал он и вместе со стулом придвинулся к ней. Положил руку ей на плечо. Она ничего. Повернул слегка ее голову к себе. И она без всякого сопротивления вдруг повернулась и впилась в его губы своими.

Это было так ошеломительно, что Алтынник в первый миг растерялся, а потом ринулся навстречу тому, что его ожидало, и дал волю рукам, жалея, что их у него только две, что они короткие и что нельзя все сразу. Людмила, не отрываясь от его губ, прижималась к Алтыннику грудью, коленями, вздрагивала и дышала, изображая такую сумасшедшую страсть, как будто сейчас помрет, и вдруг резко его оттолкнула, так что он ударился локтем об стол. Алтынник схватился за локоть и удивленно посмотрел на Людмилу.

– Ты… чего? – спросил он, с трудом выдавливая слова, потому что дыхания не хватало.

– Ничего. – Людмила загадочно усмехалась.

Видимо, спирт наконец подействовал: Алтынник смотрел на Людмилу и не мог понять, что она хочет.

– Эх ты, герой! – засмеялась она и легонько стукнула его по голове. – Думаешь, если женщина одинокая, так у нее сразу можно всего добиться?

– А разве нельзя? – удивился Алтынник.

– Вам всем только этого и нужно, – вздохнула она. – Все мужики как собаки, честное слово. Ни поговорить ничего, только про свое дело и думают.

Алтынник смутился.

– Так мы ж говорили, – неуверенно возразил он и пообещал: – Опосля еще поговорим.

– Дурак, – сказала она и положила голову на стол.

Алтынник задумался. Видно, он сделал что-то не то, потому что она сперва вроде бы поддалась, а теперь заартачилась. А скорее всего, просто дурочку валяла.

Алтынник попытался ее снова обнять, но она его опять оттолкнула и приняла прежнюю позу.

– Людмила, – помолчав, сказал Алтынник. – Ты чего из себя это строишь? Ты же не девочка и должна знать, зачем ты меня приглашала и зачем я к тебе приехал, и не за тем, чтобы над тобой посмеяться или пошутить, а чтоб по-товарищески сделать тебе и себе удовольствие. А если ты из себя будешь девочку строить, то надо было сразу или сказать, или намекнуть, потому что время у меня ограничено, сама понимаешь – солдатское положение.

Она молчала. На печи негромко всхрапывала и чмокала губами во сне старуха. Алтынник посмотрел на часы, но спьяну не мог разобрать – то ли половина четвертого, то ли двадцать минут шестого. Людмила сидела, положив голову на руки. Иван еще посидел, повздыхал, почесал в голове. Было обидно, что зря потратил столько времени и не выспался.