Владимир Войнович - Фактор Мурзика (сборник)

Еще раз повернули направо и остановились перед забором из штакетника.

Людмила перекинула руку через забор и звякнула щеколдой.

Скрипнув, отворилась калитка.

– Проходите, – сказала Людмила.

– Собаки нет? – осторожно спросил Алтынник.

– Нет, – сказала Людмила. – В прошлом годе был Тузик, так брат его из ружья застрелил.

– За что же? – удивился Алтынник.

– Ружье новое купил. Хотел проверить.

– И не жалко было?

– Кого? – удивилась Людмила.

– Да Тузика.

– Так это ж собака.

Маленьким кулачком в шерстяной варежке долго она колотила в закрытую дверь, потом, утопая в свежем сугробе, пролезла к окну. Качнулась в сторону занавеска, показалось расплывающееся в темноте чье-то лицо.

– Мама, откройте, – негромко сказала Людмила.

За окном вспыхнул электрический свет. Послышались негромкие, но тяжелые шаги, дверь распахнулась, и на пороге появилась крупная старуха в валенках, в нижней полотняной рубахе. В руке она держала зажженный китайский фонарик.

– Проходите, – еще раз сказала Людмила Алтыннику и сама пошла вперед, показывая дорогу. Старуха, посторонившись, светила фонариком. Тускло сверкнули коромысло и ведро, развешанные на стенах. В нос ударил запах квашеной капусты.

Пройдя через сени, Алтынник очутился в комнате, жарко натопленной и освещенной лампочкой без абажура.

Он поставил чемодан у порога и нерешительно топтался, осматриваясь.

– Раздевайтесь, – предложила Людмила и сама подала пример. Размотала пуховый платок и сняла пальто с серым воротником из искусственного каракуля. Теперь на ней было темное шерстяное платье с глубоким вырезом. Алтынник посмотрел на нее и вздохнул. Там, на перроне, он, пожалуй, ошибся. Карточка была не десятилетней давности, а постарше.

Он повесил шинель на гвоздь возле двери и расправил под ремнем гимнастерку.

Вернулась старуха, положила на табуретку фонарик.

– Мама, познакомьтесь, – сказала Людмила.

Старуха вежливо улыбнулась и протянула Алтыннику черную искривленную руку.

– Иван Алтынник, – громко сказал Иван.

– Чудна́я фамилия, – не называя себя, покачала головой старуха.

– Чего же в ней чудного? – обиделся Алтынник. – Фамилия самая обыкновенная, происходит от слова «алтын». Слыхала такое слово?

– Нет, не слыхала, – отказалась старуха.

– Как не слыхала? – изумился Алтынник. – Алтын, в старое время деньги такие были.

– Эх, милый, – вздохнула старуха. – У нас денег не то что в старое время, а и теперь нету.

– Полно вам прибедняться, – возразила Людмила. – Живем не хуже людей. Ваня, наверное, маланец. Правда, Ваня? – она повернулась к Алтыннику и улыбнулась.

– Кто-кто? – не понял Алтынник.

– Маланец.

– Угу, маланец, – согласился Алтынник, чтобы не спорить, хотя все же не понял, что это значит.

– Ох-хо-хо, – вздохнула старуха и, скинув валенки, полезла на печку.

Положив руки в карманы, Алтынник прошел по комнате, осмотрелся. Комната была самая обыкновенная деревенская. Ведра с водой на лавке возле двери, тут же рукомойник, дальше на стене портрет Кагановича, под ним рамочка с налезающими одна на другую фотографиями. Красноармеец в довоенной форме с треугольничками на петлицах, старик в очках, ребенок на столе голый, масса каких-то людей группами и в одиночку, и среди них кое-где Людмила. Была здесь и та фотография, которую знал Алтынник, и другие, последнего времени. Прислала бы Людмила одну из последних, сейчас бы Алтынник уже обнимался на перроне с хроменькой Наташей.

Продолжая осмотр, наткнулся он на косо повешенное полотенце, где была вышита плоская девушка в трусах, лифчике и с одним глазом. Девушка лежала, задрав ноги, на животе и держала в руках что-то, похожее на раскрытую книгу. Подпись под картиной гласила: «На курортах». Алтынник отступил на шаг и прищурил сперва один глаз, потом другой.

– Вы вышивали? – спросил он уважительно.

– Я, – скромно сказала Людмила.

– Ничего, – оценил он. – Так это вообще… – Он подумал, но нужного определения не нашел и махнул рукой.

Без интереса скользнул взглядом по темной иконе в углу – религиозные предрассудки не уважал, сквозь полуоткрытую дверь заглянул в горницу, но там было темно. Тут ему послышалось чье-то посапывание за выцветшей ситцевой занавеской, отделявшей пространство между печью, куда залезла старуха, и дверью.

Алтынник резко шагнул к занавеске и отдернул ее. Здесь увидел он белобрысого парня лет четырнадцати, который спал лицом к стене на железной кровати с шишечками.