Эльза Триоле - Розы в кредит

Его поведение вызвало всеобщее осуждение. Донель старший и Доминика приняли известие о его намерении развестись с обычной сдержанностью, и только то, что будущая его жена – иностранка, вызвало хмурое удивление. Мартина давно уже перестала для них существовать, она не вошла в семью, не разделила их страсти к розам, но сообщение о ее болезни огорчило их. «Твое решение, как видно, бесповоротно, – сказал Даниелю отец, – однако столь необычная сила чувств Мартины накладывает на тебя известные обязательства…» Доминика молчала, но глаза ее наполнились слезами.

Что же касается мадам Донзер, Сесили и мсье Жоржа, то они все считали Даниеля чудовищем и убийцей… Даже Жинетта и та совалась со своим осуждением! К Даниелю подослали Пьера Женеска, чтобы тот поговорил с ним как мужчина с мужчиной. Надо сказать, что выбор был не из удачных, ибо если, скажем, мсье Жорж действительно страдал за Мартину и с возмущением осуждал Даниеля, то Пьер Женеск, беседуя с Даниелем, скорее проявил мягкость и даже, пожалуй, принимал его сторону.

– Мартина все равно что родная сестра Сесили, и уже по одному этому она мне дорога, – говорил Женеск, сидя с Даниелем в кафе, где они условились встретиться. – Мне известны все ее достоинства, но в ее присутствии, представьте себе, я всегда ощущал какую-то неловкость… Она человек обстоятельный, серьезный, но я необычайно чувствителен ко всему, что может стать в женщине надоедливым для мужчины. Знаете, встречаются всякие психопатки: некоторые слишком уж эмоциональны… другие чрезмерно любят деньги или разного рода идеи… мораль… политику… принципы, убеждения, черт возьми! Я знавал одну такую… учительницу… она мне долго отравляла существование, даже в постели говорила о своих убеждениях! Да, с Сесилью мне необыкновенно повезло… Между нами, мой друг, я вас отлично понимаю. В Мартине всегда было нечто, внушающее тревогу… Не обижайтесь на меня, но, по-моему, она чем-то походит на ведьму, несмотря или даже, может быть, именно благодаря ее красоте… Я всегда относился к ней с опаской… Ни на чем не основанной, кроме естественного в мужчине чувства самосохранения…

Даниель молчал. Слушая Женеска и глядя в его голубые глаза навыкате, он чувствовал себя на стороне Мартины, что ничего не меняло и лишь усугубляло его горе. Так и не сказав ни слова, он проглотил виски и подозвал официанта:

– Извините, мсье Женеск, у меня столько дел перед отъездом…

– Тут ничего не попишешь, – рассказывал Пьер Женеск жене, нетерпеливо его поджидавшей, – стена! Мартине не на что надеяться, и уверяю тебя, мой цыпленочек, это даже к лучшему, что они расстаются… Добром все равно не кончилось бы.

Сесиль расплакалась, она очень сочувствовала Мартине. Ужасно, что не разрешают навестить ее, и кто знает, что они там с ней делают в этом «доме». Не позволяют ей даже сладостей принести, поболтать с ней, как с обычной больной. Может быть, Даниель нарочно засадил ее туда, чтобы она не мешала его похождениям.

– Зачем так говорить, моя милочка, – ты ведь отлично знаешь, что нам сказал доктор Морте – она в буквальном смысле слова сумасшедшая!

– Ну что ты, Пьер, этого он не говорил никогда! Он сказал, что у нее нервное потрясение и все обязательно пройдет…

– Не будем спорить! Нервное потрясение, от которого она сошла с ума, но которое вместе с тем обязательно пройдет, я совершенно с тобой согласен…

Они пошли вместе взглянуть на ребенка. Он, вернее, она, девочка, была такая же перламутровая, как мать, нельзя и представить себе что-либо более нежное и трогательное…

– Несчастная моя Мартина! Не повезло ей на этом свете…

Сесиль плакала, стоя над колыбелью и склонив голову на плечо мужа.

Мартина вернулась на работу. Она была так спокойна, уравновешенна и исполнительна, что распространившиеся было слухи о характере ее болезни быстро прекратились. Нелепые сплетни! Ее муж? Ну да, он уехал по делам в Америку, что же тут такого? Таинственная болезнь? Да просто выкидыш! Мартина, вечно склоненная над женскими руками, усердно работала, а когда глаза клиентки встречались с ее глазами, она разговор заменяла мельканием улыбки.

Она безропотно и как будто без сожаления рассталась с машиной, взносы за которую не выплачивались уже в течение нескольких месяцев. Настроение Мартины, казалось, можно было бы охарактеризовать так: «Чем хуже – тем лучше!» Даже против развода она не протестовала, просила только одного: чтобы до поры до времени об этом никому не сообщалось. Когда Даниель вернется во Францию с новой женой, тогда видно будет. Она спокойно изложила все это своему адвокату и отказалась наотрез принять от Даниеля деньги. При таких условиях развод мог быть осуществлен с максимальной быстротой.